Люби меня люби. Нана Парнак

я не оборачиваясь, на адреналине быстро спускаясь по эскалатору метро и подставляя лицо тёплому и сухому ветру метрополитена.

      Наконец я почувствовала, что пришла весна.

      8

      Работать в квартирах с антикварной мебелью был самый большой геморрой. Нужно много полироли – а у меня на неё аллергия. По задней стенке гортани стекают непонятно откуда взявшиеся сопли – и вот во рту не Монтеверди, а каша. Да, когда я работаю – я пою.

      – Ебать-благодать!

      Пылесос затих – и я обернулась.

      – Ну наконец! Удостоилась чести.

      Это моя Катька выдернула провод и, широко раскрыв рот, смотрела на меня, будто я только что прогарцевала перед ней на единороге. Катька была конкретно старше, ей было двадцать шесть. Два года назад её выперли с последнего курса медучилища, и жили мы с ней вместе. Считалось, что так уменьшается риск срыва.

      – И чего ты молчала?

      Я никогда не пела рядом с ней. Не хотела, чтобы у кого-то возникли подозрения, что я не переборола свою главную зависимость.

      – Да это уже всё в прошлом.

      Катька провела пальцем по плафону с грифонами.

      – Ну для удовольствия-то можно. Ты же не собираешься серьёзно возвращаться в это змеиное гнездо?

      Я неопределённо улыбнулась и продолжила натирать подоконник.

      – Валим. Ты уже до блеска всё отдраила.

      Я развязала тесёмки и кинула в Катьку рабочим сарафаном.

      Нас обязывали одевать форму. Считалось, что она должна была приучать к режиму и порядку. На фартуках красовались вензели «МЖ». Катька ржала что это «мучайся и живи», но в реальности это означало «мирная жизнь», к которой нас так пытались приручить. Искусство маленьких шагов и прочее блаблабла. Никаких наркотиков, никакого рок-н-ролла, никакого адреналина. Расписание, ответственность, осознанность и ежемесячные «свечки». Так назывались контрольные встречи с Батей, где он раздавал зарплату и первоклассных люлей.

      9

      Катька пропустила меня в метро своей картой:

      – Что-то рано проездной у тебя закончился.

      Тележка с швабрами застревала в чавкающих лужах после дождя, но заехать домой мы не успевали, а опаздывать было смерти подобно.

      Поэтому мы волокли свои баулы через размытые просеки Сокольников. На дорогу вылезли жирные червяки. Катя их обходила, я же шла напролом.

      – Ты чего, им же больно.

      Я обернулась. Один червяк, разрезанный моей тележкой надвое теперь полз в разные стороны.

      – А может, у них посттравматический рост?

      Катюха сморщилась. Она всегда была готова спасти всех.

      – Лучше спой что-нибудь. «Руки вверх»!

      Я оглянулась – из-за дождя все приличные люди попрятались.

      – Забирай меня скорей, увози за сто морей, и целуй меня везде…

      Мужики с пивом в беседке оглянулись и присвистнули:

      – Ведь шалава ты везде!

      Я затихла.

      Катька зырнула:

      – Стесняешься?

      – Нет.

      На самом деле да. Я стеснялась петь это попсовое ретро дерьмо. Мы