Собаки и другие люди. Захар Прилепин

чтоб уложить восторженную голову на край дивана: ну же, гладьте меня, затаскивайте меня к себе в одеялы, тискайте!

      Но спустя совсем короткое время он подрос до той степени, чтоб закидывать на диван передние лапы. Бешено скользя по полу задними, словно под ним подгорал пол, он безрезультатно пытался забраться весь.

      Минул месяц – и вот он уже забрасывал половину мощного тела без особых усилий, а затем, слегка поелозив, оказывался на диване целиком, тесня спящих людей.

      Но и то пределом не оказалось.

      Однажды случился тот день, когда дверь он открыл уже не с разбега, но легко толкнув могучим плечом, после чего царственно, без малейших усилий, взошёл на диван, улёгшись ровно поперёк хозяев, никак не сообразуясь с их на то желанием.

      Даже выбраться из-под него было нешуточной задачей.

      День ото дня Шмель становился всё огромней, но мы ещё не знали, до каких он дойдёт степеней.

      Решив разделить наше восхищенье собственной собакой с остальным миром, мы отправились на соревнования сенбернаров.

      Высокие и огромные залы кинологического центра встретили нас огнями и шумом.

      По громкой связи звучали объявления. Отовсюду раздавался лай. Хозяева непрестанно отдавали своим собакам команды.

      Проходя меж десятков представителей той же сенбернаровой породы, мы посмеивались: Шмель превосходил их зримо, очевидно, безоговорочно.

      Однако победительная наша, хоть и затаённая, спесь была немедленно посрамлена.

      На первом же осмотре – медицинском – ему отказали в участии.

      – Среди сенбернаров, – пояснили нам, словно извиняясь, – он непростительный переросток. Мы не вправе допустить вашего пса даже к выставке: он превышает самые крупные образцы породы на тридцать сантиметров.

      – Что за неудача с тобой, Шмель? – в шутку, но при том искренне огорчённая, пожаловалась жена. – И яичка у тебя нет, и рост твой неподходящий…

      – Мадам желает, чтоб её собака имела три яичка? – спросил второй, до сих пор мрачно молчавший специалист, ставя в своём пухлом журнале неразборчивые пометки.

      – Как? – не поняла жена.

      – Я осмотрел вашего кобеля. Он безупречен во всех смыслах, – сказал специалист.

      Так мы узнали, что Шмелиное яичко – выкатилось, и это послужило нам утешеньем.

      Я подмигнул зашедшему вослед за нами зарубежному гостю – судя по всему, немцу, который торжественно вёл свою собаку, вырожденца с тупым взглядом и головой, напоминавшей германскую солдатскую каску.

      – Не судьба, – сказала жена шёпотом сама себе. – Возвращаемся в лес.

      Спустя три минуты нас, уже покидавших сияющие выставочные пространства, догнали представители всё той же немецкой делегации в сопровождении сорванных с какой-то другой встречи и оттого чуть переполошённых переводчиков.

      – Господа из Германии хотят купить вашу собаку, – сообщил, отдуваясь и стоя на всякий случай подальше от Шмеля, один из переводчиков, переводя глаза с нас на пса, а затем на второго переводчика, который в свою очередь давал пояснения кивающему немцу.

      – Ну ещё бы, – сказала жена, улыбаясь. – Но нет.

      – Господа из