Золушка. Евгений Салиас де Турнемир

помню.

      – С Отвилей?

      – Да… Я придралась… Мне сегодня как-то грустно… Или я сегодня злая-презлая. На всех бы кидалась.

      – Пойдешь завтра в замок?.

      – Да, надо… Но я выговорила двадцать пять франков для тебя. И я их отстою. Я их даже оставлю, не отдам ей. Ведь деньги получу я, и я понесу их сюда. Ну, так вот, я отправлюсь в Териэль и куплю тебе кашнэ на осень, картуз, сапоги и еще что-нибудь.

      – А себе?

      – Мне ничего не надо.

      – А туфли? Гляди, какие на тебе. Как ты завтра к Отвилям пойдешь?

      – Да. Правда. Я и забыла об этом… Стыдно…

      Эльза двинула правой ногой, поглядела на худой ботинок и тотчас же понурилась и задумалась. Девочка всегда особенно сильно, с каким-то болезненным чувством на сердце, стыдилась неряшливости или убогости своей одежды. Она старалась всегда быть чистой. Иногда она даже предпочитала идти к знакомым просто босиком или в сабо, нежели в худых башмаках. Малейшую дырочку на платье или на чулках она старательно и очень искусно заштопывала.

      Вместе с тем, она всегда и во всем отказывала себе ради любимца-брата, которого считала лучше, честнее и умнее всех. А бедный Этьен хотя и был очень умный мальчик, «un enfant ргéсоcе»[192], как говорили в Териэле, но в действительности он был явление не нормальное. Условия, при которых он родился, были исключительными. Недаром покойный Карадоль звал сына: L’enfant du malheur[193].

      И муж, и жена переживали тогда самое тяжелое время. Карадоль страдал нравственно при мысли, что он отбывает сравнительно легкое наказание за тяжкое преступление, воспоминание о котором было для него невыносимым гнетом. Анна, любившая тогда мужа по-прежнему, не пылко, но просто и глупо, тоже мучилась мыслью, что она с дочерями – семья преступника и, вдобавок, люди разоренные и нуждающиеся.

      Выросши и став на ноги, мальчик оказался особенно вял телом, движениями, походкой, но зато пылок взглядом, мыслью, метким словом и тем, что называется esprit de repartie[194], или определяется выражением: за словом в карман не полезет.

      На ребенка сильно повлияли особенные условия жизни, нелады между отцом и матерью, намеки и шутки посторонних, дерзости и пинки исподтишка от подмастерья Баптиста, наивно неосторожные суждения сестры Эльзы, наконец, вечно грустное лицо отца и его взгляд исподлобья на все и на всех. Вся домашняя обстановка заставила умного мальчика с болезненно или неестественно развивающимися умственными способностями больше приглядываться и соображать, нежели бегать, резвиться и играть.

      Этьен уже с двухлетнего возраста степенно расхаживал, а не носился, как все малыши; а его особенностью, кидающейся в глаза, была странная, подчас забавная, суровость в голосе и в лице.

      Когда ему пошел четвертый год, отец, которого он любил более всех, умер… исчез из дому и лежал там… за Териэлем, в земле… Только позднее понял Этьен, что такое смерть, кладбище, могила. Человек, которого он ненавидел или презирал – насколько чувство презрения доступно детской натуре – стал хозяином в доме.

      Старшая сестра ушла из дому и поселилась в Tepиэлe, и с ней почти прекратились всякие сношения,

192

«дитя из яйца» (франц)

193

дитя несчастья (франц)

194

находчивость (франц)