Пантеон оборотней. Приключения Руднева. Евгения Якушина

каждый раз ты видел, как шампанское в бокалы наливали, – настойчиво переспросил Руднев.

      Официант отчаянно закивал.

      – А после ты поднос из виду не выпускал? – спросил Терентьев.

      – Да как же можно, ваше высокоблагородие! Я так сразу шампанскую к гостям и нёс!

      В этот момент в лакейскую, где проходил допрос официанта, едва не сметя с ног растерявшегося городового, ворвался старик-повар.

      – Ах, ты, сукин сын! Тараканье семя! – орал он, потрясая на сына кулаками. – Ты ж, паскудник, позор-то какой учинил! Как же я теперь господам в глаза-то смотреть стану!

      Папаша подскочил к своему отпрыску и принялся отвешивать тому звонкие затрещины так, что голова у парня болталась из стороны в сторону, будто на тесёмке.

      – Батя! – завопил молодчик. – Не убивай!

      – Прекратить! – рявкнул Терентьев и злобно зыркнул на опомнившегося городового, кинувшегося оттаскивать разъяренного родителя от своего дитяти. – Что всё это значит? Что он натворил?

      От грозного начальственного окрика повар малость вошёл в разум и запричитал.

      – Ох, ваше высокоблагородие! Ведь вот какой паршивец! Мы ж с матерью-то его, гадёныша, только по божьему закону жить-то учили! А он…!

      Повар снова рванул к сыну, и тот шарахнулся в угол, прикрывая руками голову от отцовского гнева.

      Терентьев поднял парня за грудки и как следует встряхнул.

      – А ну, рассказывай, что ты такое учудил! Отвечай! Не то папашу твоего отпустить велю.

      – Ой! Не надо! Всё расскажу! Только не отпускайте его! Он меня прибьёт!

      – Рассказывай!

      – Бутылку я спёр, – заканючил официант, с опаской глядя на рвущегося из рук городового отца.

      – Какую бутылку?

      – Так эту… Шампанскую…

      – Продать что ли хотел?

      – Не-ет… Это я для Фроськи припрятал…

      Повар снова забился в руках городового.

      – Курва твоя Фроська! – заорал он. – Как и мать ейная была! Хороших девок тебе что ли не хватает!

      – Тихо! – снова призвал к порядку коллежский советник и кивнул официанту. – Когда ты бутылку спёр?

      – Так сегодня и спёр… Буфетчик-то отвернулся, я за полу-то и сунул… Потом поднос забрал и ушёл с бутылкой-то… Я отдам! Ей же бог, ваше высокоблагородие! Вы только тяте меня убить не позвольте!

      – То есть ты взял поднос и пошёл бутылку прятать? – задал вопрос Руднев.

      – Ага… Так и пошёл… В оранжерейную, значит… Там под пальмовым кустищем и спрятал… Пальма там такая, с листьями, что наши лопухи…

      – А что поднос? – перебил Дмитрий Николаевич ботанические подробности.

      – Так я его тама при входе на скамейке пристроил… А сам бутылку к пальме понёс. Она тама, в дальнем углу…

      Руднев с Терентьевым переглянулись, и Дмитрий Николаевич продолжил выспрашивать:

      – Когда дело было? В начале вечера или уж перед происшествием?

      Глаза у официанта забегали.

      – Не