Детство на тёмной стороне Луны. Виталий Матвеевич Коневв

оцепенел от ужаса и мысленно видел только мать. В комнате каждый день была могильная тишина.

      Почему-то мать выходила во двор милиции только вечером, в сопровождении надзирателя. Я, обливаясь слезами, на пределе сил бросался к ней. Она отшвыривала меня и с надрывом в голосе спрашивала Матвея:

      – Где Коля? Почему он не приходит?

      – Не пошёл. А я говорил ему.

      – Скажи снова. Душа не на месте.

      Ведя войну с бабами, она не замечала Кольку, жила только войной.

      Мать хватала меня за воротник пальтишко и кричала в лицо:

      – Не смей, падаль, ёб твою в рот мать, играть с Деевыми, Уразовыми, Ивановыми! Не смей!

      Даже сидя в КПЗ мать жила только войной. Брат не приходил в милицейский двор на встречу с матерью. И она каждый вечер кричала душераздирающим голосом:

      – Где Коля?!! Почему он не пришёл?!

      Конечно, опытные бабы сказали матери, что если она окажется беременной, то суд мог пощадить её и отпустить на волю. И мать несколько раз затаскивала – в прямом смысле слова – Матвея за распахнутую сторону ворот. А меня гнала прочь. Надзиратель стоял в десяти шагах от матери, смотрел и негромко смеялся.

      – Ну, давай, давай, – говорила она Матвея.

      Но он ничего не мог, и мать злилась и уходила в КПЗ. Мать никогда не интересовалась сексом. Она была мужиком.

      На следующий год, весной состоялся суд.

      Тётя Нюра пригласила Матвея, брата и меня в свой дом и рассказала нам о том, что происходило на суде. Тётя Лиза выступила на суде, как свидетель, потому что сама так хотела, потому что расплачивалась с тётей Тасей и с тётей Соней за еду. Вероятно, она сказала, что творила наша мать на улице. Но тётя Лиза была подругой матери. И мать закричала ей в ответ:

      – Лизка, я ещё не приду из тюрьмы, а ты подохнешь. А твои дети будут развеяны по миру!

      Да, тётя Лиза умрёт в октябре, а её дети будут отправлены в разные детские дома.

      Милиция запретила Матвею приходить на свидание с матерью, передавать суп. И тётя Нюра перестала варить супы, кормить свинью, корову и доить её. И скотина начала выть, потому что Матвей не собирался её кормить. Он весь день спал на кровати или сидел за столом и выстругивал палочки самодельным ножом с очень узким лезвием. Это был его единственный талант.

      Началась распутица, и автомобильная связь с городом прекратилась, поэтому все осуждённые находились в КПЗ. Осуждённых должен был увезти в город пароход.

      Примерно, в середине апреля прошла шуга, и река очистилась ото льда.

      К нам в домик пришёл милиционер и резким, властным голосом сказал Матвею:

      – Завтра, в первой половине дня придёт пароход. Приди на пристань. Получишь от меня свою дочь. И не кричать, не махать руками. Стоять на одном месте.

      Я пришёл с Матвеем ранним утром на пристань. Мы встали на бугор на берегу. А внизу были широкие сходни, которые вели на дебаркадер. Матвей стоял справа от меня. Мы смотрели вперёд, на ворота пристани. З нашей спиной, метрах в двадцати был высокий забор из досок, который тянулся