Детство на тёмной стороне Луны. Виталий Матвеевич Коневв

молодая учительница. Она пыталась по просьбе матери научить моего брата читать, писать и считать цифры. Не смогла. Вскоре она получила, как и все деревенские люди, паспорт, продала дом, чтобы уехать в город. Пригласила к себе тётю Тасю и мать и подарила им пустяковые вещи. Тётя Тася быстро осматривала всё в комнате, подбегала к вещам и говорила:

      – Вот это подари. И это подари.

      Получила стул, комод, половые коврики, дорожки. Мать стояла неподвижно и смотрела на учительницу.

      По нашему отрезку улицы…потому что здесь был огромный магазин, в тридцати взрослых шагах от нашего домика… каждый день по многу раз проходил Коля – дурачок. Ему тогда было лет шестнадцать. Он шёл по улице, выставив вперёд левую руку, показывая всем наручные часы. Люди не знали, как по таким часам определить время. Иные бабы привозили их из Томска, чтобы похвастать покупкой перед соседками, но не могли объяснить людям: как пользоваться наручными часами. Бабы, смеясь, спрашивали Колю-дурачка:

      – Коля, скажи время?

      Он останавливался, долго смотрел на циферблат и солидно отвечал:

      – Много.

      – А сколько?

      – Не скажу, нарочно.

      Он так же каждый день ходил по улице то с книгой, то с газетой в руках, а на берегу Оби раскрывал их и шевелил губами. Бабы знали, что он неграмотный и, смеясь, прашивали:

      – Коля, а что там написано? Почитай нам.

      – Не буду, не хочу. Желанья нет.

      – А книга интересная?

      – Да, читаю день и ночь.

      Мы дети кричали ему:

      – Коля – дурачок, ты неграмотный! Читать не умеешь. Мать твоя сказала!

      – Она врёт! – В ярости кричал Коля. – Я прочитал все книги!

      – А часы ты носишь для форса!

      – Нет! – вопил Коля. – Я знаю сколько время, а вам, гадам, не скажу нарочно!

      Он плакал и топал ногами, а бабы говорили нам:

      – Перестаньте издеваться. Не хорошо. Он тронутый умом. А вы смеётесь.

      Через два года он ушёл в Армию. Вернулся в село, спустя восемь лет, и начал работать в милиции в звании младшего лейтенанта. Проходил по нашей улице вечером, когда на лавочках было много людей. Но не отвечал на приветствия баб и мужиков, глядел прямо перед собой. А в правой руке, выставленной вперёд, он всегда нёс офицерскую полевую сумку.

      Я увижу его «мурло» в четырнадцать лет, в милиции. Он, конечно, не напомнит мне мой детский крик: «Коля –дурачок, почитай книгу! Коля- дурачок, скажи время!» Но покажет мне, «где раки зимуют».

      Я хорошо помню, что в четыре и пять лет, когда мать сидела на табуретке, я ходил вокруг неё, обнимал её со всех сторон. А потом приваливался грудью к её колену и смотрел в её лицо, трогал его пальцами. Брат и сестра никогда её не обнимали и не подходили к ней. Мать часто говорила:

      – Вот Колю люблю. Люду люблю. А ты не нужон мне, не нужон. Иди вон к Матвею, выблядок. Ты не мой сын. Молю Бога, чтобы ты подох.

      Я каждый день слышал эти слова, порой каждый час. Я каждый день плакал и ненавидел брата и сестру. А мать, недовольная не послушанием