Семьдесят два градуса ниже нуля. Владимир Санин

под сорок, а Леля на юге. Не раздумывая, сел в «москвич», рванул, как сумасшедший, по опустевшим улицам к знакомому детскому доктору, вытащил его, сонного, из постели и чуть не в пижаме привез к больной Зайке. Оказалось, скарлатина, ничего страшного, если не допустить осложнений. Взял на неделю отпуск, с утра до ночи просиживал у Зайкиной кроватки, только спать домой уезжал.

      Лелю просил не беспокоить, пусть отдыхает; хотел, но еще больше боялся ее увидеть.

      Леля появилась неожиданно, о болезни дочери ей сообщила прилетевшая из Ленинграда знакомая. Вбежала, слегка растерялась, увидев Алексея, но виду не показала.

      Вечером, когда Алексей собирался уходить, спросила как ни в чем не бывало:

      – Занят сегодня?

      – Не очень.

      – Зайдем ко мне? Хочешь?

      – Гонорар?

      – Глупый ты, Алеша… По-прежнему все или ничего?

      – Осенью ухожу в экспедицию, – невпопад пробормотал Алексей.

      – Это обязательно?

      – Да.

      – Хорошо, все расскажешь у меня.

      Бросает человек курить, изнывает, терпит месяцами, а потом смалодушничает, затянется разок – и все насмарку… Не устоял, побежал, как дворняжка, которую поманили костью! И снова завертелась карусель, и снова все стало как было.

      В одну из последних встреч Алексей сказал:

      – Мне уже под тридцать, да и ты ненамного моложе. Наверное, пора определяться в жизни. Ответь прямо: я у тебя один или…

      – Мы договорились об этом друг друга не спрашивать.

      – Тогда другой вопрос, полегче: ты видишь перспективу в наших отношениях?

      – Еще не знаю.

      – Что ж… Понимаешь, Леля, за время, что мы с тобой не виделись, я многое передумал… Мне было трудно без тебя и Зайки и будет трудно, но сейчас я уйду и больше не вернусь. На этот раз твердо, Леля, не вернусь! Поэтому все-таки ответь.

      Леля закурила.

      – Я подумаю.

      – Через неделю я буду далеко.

      – Обещаю: если выйду замуж, только за тебя.

      – Для меня этого мало.

      – А для меня – слишком много.

      Оставшееся до ухода в море время они не расставались, и Алексей простился с Лелей, почти уверенный в том, что прощается с будущей женой. Он убедил себя, что нельзя требовать от нее слишком многого, ей необходимо время, чтобы снова решиться на столь ответственный, однажды уже неудачно сделанный ею шаг. Ведь не враг она, в конце концов, самой себе и своей дочери, красота и молодость проходят быстро, оглянуться не успеет – а вокруг пустота.

      И вот уже полтора месяца от Лели нет радиограммы. На его четыре – ни одной ответной!

      Когда Борис выходил на связь с Мирным, Алексей думать ни о чем не мог: замирал в ожидании, что вот-вот радист обернется, подмигнет и начнет вылавливать из эфира Лелины точки-тире. Но за последнее время Борис кое-что понял и уже не подмигивал, потому что радиограммы доктору шли сплошь от родителей, друзей, сослуживцев – и только.

      За