Семьдесят два градуса ниже нуля. Владимир Санин

что на его настроение решающим образом влияет молчание Лели, он в то же время искал и находил и другие причины: малая профессиональная отдача, в какой-то мере даже деквалификация, безмерно тяжелые условия и прочее. Но если так, то не случайный ли он человек, не отторгает ли его Антарктида?

      Если разобраться, ворошил прошлое Алексей, сюда его привела короткая и даже анекдотическая цепочка случайностей.

      Началось с того, что и в мединститут, о котором мечтал со школьной скамьи, он попал, можно считать, случайно. На вступительном экзамене по литературе дерзко, по-мальчишески написал, что, живи Анна Каренина в наше время, она не бросилась бы сдуру под колеса, а обратилась бы за помощью и поддержкой в профсоюзную организацию. Грамматических ошибок в сочинении не было, и экзаменатор в порыве либерализма поставил автору тройку, но из-за этой тройки до проходного балла Алексей чуть-чуть не дотянул. Решил податься в Технологический – ходили слухи, что там недобор. Пошел в приемную комиссию забирать документы и буквально поймал в свои объятия поскользнувшегося на апельсиновой корке толстяка с портфелем.

      – Безобразие! – буркнул толстяк.

      – Это насчет того, что я помешал вам загреметь вниз по лестнице?

      – Я имел в виду мерзавца, бросившего корку.

      – Кстати, вы снова наступили – на другую.

      – Юноша! Вас послало ко мне провидение! Спасибо.

      – Благодарите Анну Каренину, – проворчал Алексей и направился было дальше, но толстяк его остановил:

      – А почему, собственно, я должен ее благодарить?

      – Долго рассказывать, – с некоторой досадой ответил Алексей. – Простите, я спешу.

      – Забирать документы? – И, улыбнувшись отразившемуся на лице Алексея изумлению, добавил: – Не удивляйтесь, я заведую кафедрой психологии. Излагайте.

      Вот и получилось, что благодаря никчемной апельсиновой корке Алексей все-таки попал в медицинский институт. С блеском его окончил и получил лестное для выпускника приглашение в клинику экспериментальной хирургии. За четыре года работы набрался кое-какого опыта, самостоятельно проделал ряд интересных операций и стал уже задумываться над диссертацией, как в цепочке случайностей появилось второе звено.

      В отдельной палате, над которой шефствовал доктор Антонов, лежал в ожидании пустяковой операции известный актер, красавец и любимец публики. Руководство клиники во всем ему потакало и даровало множество привилегий, главной из которых был свободный доступ посетителей, точнее, посетительниц, засыпавших цветами ложе скорби своего кумира. Другие больные роптали, и Алексей понемногу возненавидел своего пациента, Фанфана-Тюльпана на сцене и беспримерного труса в жизни, умирающего от страха при мысли об операции. Однако что мог поделать рядовой доктор, если сам главный врач ежедневно навещал больного и самолично заглядывал в скрытое от глаз широкой публики место, подлежащее хирургическому вмешательству!

      Но однажды терпение Алексея лопнуло.