Семьдесят два градуса ниже нуля. Владимир Санин

это еще посмотрим. Бате работать нельзя, Никитину работать нельзя, а Сомову можно? Не сегодня завтра и Васю рядом уложишь. А что Тошка светится, как восковой, и Давида без ветра шатает, не видишь? Видишь, дорогой друг. Всякое может случиться; не будем загадывать, кому суждено довести поезд.

      Валера с острой жалостью подумал о том, что и у самого Алексея один нос на лице остался. Эх, Леша, Леша, напрасно запаял ты свою душу в консервную банку!..

      – Было что от Лели? – все-таки решил спросить.

      – Нет. Как, прогрело?

      – Жжет, но терпеть можно.

      – Тогда терпи.

      Зря спросил! Не так надо было начинать, отвыкли друг от друга.

      – Я по тебе соскучился, – сказал Валера.

      – И я тоже.

      – С Востока за сорок дней не поговорили.

      – За сорок два, – уточнил Алексей. – А мыслей у тебя много накопилось?

      – Если пошуровать, две-три найдется.

      – Тогда ты Эйнштейн по сравнению со мной. У меня одна: как бы поскорее добраться до центра цивилизации – обсерватории Мирный.

      – Боишься не довезти?

      – Тебя довезу.

      – Не обо мне речь.

      – Ночью батю снова прихватило.

      – Поня-атно…

      – Как и вчера. Давление двести двадцать на сто десять.

      – Леша!

      – Я не волшебник, учился только на волшебника, – усмехнулся Алексей. – У меня нет кислорода, нет кардиографа, нет отдельной противошоковой палаты, ничего нет! Если бы не полторы сотни ампул в аптечке, я был бы вам полезен не больше, чем чучело пингвина.

      – Не самоуничижайся, ты многое делаешь.

      – Тысячную долю того, что хотел бы.

      – Ты очень изменился.

      – Всех нас хоть на парад энтузиастов…

      – Я не о внешности. Тоска у тебя в глазах…

      – Не надо, прошу тебя…

      – Как хочешь.

      – Не обижайся. Давай лучше помечтаем.

      – Давай, – согласился Валера.

      – Твои мечты на лице у тебя написаны, а мои – можешь угадать?

      – Чтоб на причале тебя встретила…

      – С тобой помечтаешь… Нет у тебя взлета фантазии! – перебил Алексей. – Знаешь, о чем я мечтаю? Ни разу в жизни никого не ударил, а теперь – хочешь верь, хочешь не верь – кровь вскипает от дикого желания: увидеть Синицына и избить его до потери сознания… Самого себя пугаюсь… Что, смешно?

      – Нет, не смешно. Хотя, честно говоря, не монтируется твой образ с картиной мордобоя.

      – Не веришь, что я способен на такое?

      – Один писатель развивал оригинальную гипотезу, что человеческая культура, образование, мораль – тонкая пленка на первобытном мозгу троглодита. В стрессовом состоянии пленка прорывается, и рафинированный интеллигент с рычанием хватается за дубину.

      – Ну?..

      – Я подобные гипотезы отвергаю. Мир и без того сходит с ума, незачем теоретически вооружать и оправдывать жестокость и насилие. Не знаю, как там рафинированный интеллигент, а мыслящий