Егерь: Назад в СССР. Алекс Рудин

она всё дежурство напролёт смотрела сериалы. Сейчас, судя по репликам из динамика, Ира пересматривала «Ликвидацию».

      Хороший сериал, сам два раза его смотрел с удовольствием.

      – Ничего, нормально, – ответил я.

      Я надеялся, что Ира просто запишет меня в журнал, даст расписаться и отпустит с богом.

      – Давайте, всё же, давление померяем, – сказала Ира. – Хоть вы у нас богатырь, но за здоровьем следить надо!

      Она улыбнулась.

      Я улыбнулся в ответ. Ох, Ира! Будь я чуть помоложе…

      А мне через полгода шестьдесят два стукнет.

      Сел на стул и привычно натянул на левую руку манжету тонометра. К среднему пальцу другой руки прицепил датчик частоты пульса.

      Ира нажала кнопку на клавиатуре. Подсоединённый к компьютеру аппарат загудел, накачивая воздух. Манжета плотно обхватила плечо.

      Я несколько раз глубоко вдохнул и затаил дыхание. Постарался расслабить всё тело.

      – Что деньги, Сёма? – резко спросил в Ирочкином смартфоне Давид Гоцман.

      И сам себе ответил:

      – Деньги – мусор! Тебе «вышак» маячит!

      Насчёт денег я был согласен с Гоцманом. Вот только попробуй, проживи в наше паскудное время без этого мусора. На пенсию, которой периодически грозил мне начальник отдела эксплуатации, останется только тихо сдохнуть с голоду.

      Пока выручало то, что никто из молодых водителей не горел желанием работать по ночам, в дождь и в снегопад. А я работал и не жаловался. Загонял пришедшие с линии троллейбусы в мойку. Потом на смотровую канаву, или на ремонтную. И снова расставлял на площадке для утреннего выпуска.

      Еженощная производственная карусель. Сто машин в парке. Три водителя-перегонщика. По тридцать с небольшим машин на каждого. Не сахар.

      Но рано или поздно начальство кого-нибудь найдёт на моё место.

      Манжета зашипела, выпуская воздух.

      – Давление нормальное, – сказала Ира. – А вот пульс высоковат. Вы таблетки сегодня принимали?

      Принимал, а как же. И от давления, и для снижения пульса. Я их каждый день принимаю. А куда денешься?

      – Наверное, быстро шли от остановки, – убеждённо сказала Ирочка. – Вы посидите минут пять, а потом снова перемеряем.

      Хорошая она девка, добрая. Ну, как девка? Тоже за сорок ей уже. Дети почти взрослые.

      Из приоткрытого окна тянуло сырым весенним холодом. Люблю весну.

      Я сидел, равномерно вдыхая и выдыхая холодный воздух. Старался успокоить пульс. Гоцман в смартфоне колол Сеньку Шалого, как грецкий орех. Быстро и безжалостно.

      – Положите руку с датчиком на плечо, – сказала Ирочка, снова включая аппарат.

      Ну да, маленькая хитрость. Кровь отливает от пальцев, и пульс становится реже.

      Аппарат снова загудел. В этот раз манжета так сдавила плечо, что рука онемела. Кровь равномерно постукивала в кончике пальца.

      Ирочка бросила быстрый взгляд на монитор.

      – Ну вот, другое дело!

      Придвинула к себе мой наряд и поставила заветный штамп. Допуск на работу.

      Я с треском оторвал липучку, снял с руки манжету и аккуратно положил на стол.

      В вытертой полировке отражалось приоткрытое окно.

      Конец апреля. Скоро и черёмуха зацветёт. Надо будет не забыть – принести Ире пару веточек.

      – Хорошей работы, Сергей Иванович! – кивнула Ира и снова загляделась в смартфон.

      – Спасибо, Ира! И тебе хорошего дежурства!

      Я загнал троллейбус на смотровую канаву. Медленно, по чуть-чуть двигая двенадцатитонную машину, поставил задний мост над домкратами.

      – Стой! – крикнул из канавы слесарь Дима. – Ручник!

      Я поставил троллейбус на стояночный тормоз. Внизу, в канаве зашумели домкраты, приподнимая заднюю часть кузова.

      Отключил управление и вылез из кабины. Дима уже взялся за электрический гайковёрт – откручивал гайки правого колеса.

      – Ты один сегодня? – спросил я его. – А Мишка где?

      Дима зло мотнул головой.

      – Спит в раздевалке!

      – Опять выпил, что ли?

      Дима не ответил, насаживая головку на очередную гайку.

      – Давай, баллон придержу, – предложил я.

      Надел рабочие перчатки и упёрся двумя руками в упругую резину.

      Дима открутил последнюю гайку. Оттащил гайковёрт в сторону и взялся за монтировку. Поддел ей колесо.

      Я упёрся крепче, чтобы не дать тяжёлому колесу спрыгнуть со шпилек. Потом не поймаем!

      В сердце вдруг слабо кольнуло. И почти сразу ещё раз, уже сильнее. Руки и ноги мгновенно ослабели, сделались ватными. По спине, под курткой прошла жаркая волна.

      Я навалился на колесо. Только бы не упало на Диму! Придавит парня – не прощу себе.

      Прижал всем весом непослушный тяжёлый диск из резины