Жизнь российская. Анатолий Цыганок

он никак не мог вычислить, кто тот негодяй конкретно…) испытывает его на прочность, хочет вывести из равновесия, довести до белого каления. Или вовсе уничтожить. Изжить напрочь. С лица Земли стереть. Убить. Похоронить. Закопать заживо. В вулкан сбросить. В море. В океан. Утопить. Растерзать. Сожрать. Проглотить.

      Иначе никак нельзя объяснить то, что стоит только закрыть глаза, так снова начинается эта безудержная предсмертная круговерть: в который уже раз подряд летит он в страшную огнедышащую бездну, вновь просыпается в липком поту, заново терзается… сызнова сомневается… локти пытается грызть… наизнанку выворачивается… за разные места себя щипает… кусает… костерит себя милого… жалеет… вопросы задаёт…

      И опять тоже самое… И сызнова так… И ещё… И снова… И в который уже раз…

      Что за напасть такая?? Что за кутерьма?? Что за несчастье??

      Где друзья?? Где приятели?? Где товарищи?? Почему не спасают??

      Кошмары донимали раба божьего Василия.

      Спустя некоторое время Кульков успокаивался и в очередной раз засыпал.

      И вновь одно и то же. Всё то же… И всё так же…

      Эти душещипательные ужасы повторялись по новому кругу.

      Кошмар продолжался… продолжался… и продолжался…

      В очередной раз проснувшись в поту, Василий Никанорович лежал безмолвно.

      Мыслей не было никаких. Уже всё передумал.

      В голове каша из увиденного и обрывки из прошлого.

      Чувства притупились. Только дрожь нескончаемая во всём теле.

      Глянул в окно – темно… ни зги не видно.

      «Скорее бы утро наступило… Скорее бы Тонечка вернулась… Ну скоко моно… Не могу уже терпеть…» – Кульков старался отвлечься и забыться.

      Иногда это удавалось.

      Но не всегда.

      Кошмары преследовали его. Один за другим. И так без конца.

      «Когда же утро… Ну, когда-а-а…» – шептал дрожащий как осенний лист Василий.

      ^{Глава 11}

      "Болезнь нечаянно нагрянет"

      ^{Всегда держись начеку!}

      ^{Козьма Прутков}

Ужаснейшее состояние

      Настало утро, и вот на тебе – «здрасьте, пожалуйста!» – голову как будто в тиски железные зажало, в висках тикает, лоб чугунный, глаза стеклянные, лоб деревянный, уши вообще оловянные, в затылке торкает что-то по-зверски и тяжесть какая-то раздирающая давит, да так, как будто топором-колуном сзади саданули со всего маху, на темени гиря здоровенная двухпудовая стоит, мочи нет как тяжело, нос не дышит, сопли ручьём бегут, горло огнём жжёт, а в нём всё горит и пылает, пожар внутри немыслимый и вселенский, да вдобавок кто-то шилом острым в горле щемящем ещё тычет: тык-ток… тык-ток… тык-ток… Может, шилом, а может и штыком солдатским. Кто ж знает…

      Ой, спасу нет… Ой, как больно… Ой, как страшно… Ой, как ужасно…

      «Заболел, однако, не иначе… – испуг и боязнь вонзились острым кинжалом в мозг Василию; следом подоспели умные философские раздумья: – недаром болтают, что все болезни ночью приходят; и уходят они вроде как тоже ночью; но эта-то хворь незваная только-только пришла… заявилася, окаянная… которой же ночью она уйдёт?.. как долго это будет