Жизнь российская. Анатолий Цыганок

животрепещущем.

      Проходит великий народный бурятский праздник Сурхарбан.

      Прелестно! Всем весело и радостно.

      Чудесно! Эх, ма-а… Хорошо-то как… Душа поёт…

      Выступают спортсмены, атлеты: национальная борьба, перетягивание каната, бег в мешках, конные скачки.

      Немного поодаль по мишеням стреляют лучники. Мергены, так их тут называют.

      Красиво стреляют! И метко!

      Загляденье сплошное! Восхитительно!

      ^{Глава 8}

      "Кошмары безрассудные"

      ^Бди!

      ^{Козьма Прутков}

Сплошное безумие

      Праздник продолжается. Всё идёт по плану.

      Мергены всё также стреляют по мишеням и стреляют.

      Вдруг один из них поворачивается и выпускает стрелу прямо в Василия.

      Да-да! В него! Именно!

      Ни в кого-либо… Ни в этого… и ни в того…

      А в Василия свет Никанорыча!

      Да! В человека божьего. В жителя земного. В прекрасного человека. В страдальца. В работягу. В трудягу. В семьянина хорошего. И вообще… в вежливого, грамотного и культурного гражданина свой страны, родины, государства российского.

      У того поджилки затряслись, чуть не перевернулся, от беды неминуемой спасаясь, опять душа в пятки ускользнула. Сердце замерло. Уши заложило. В висках затикало и заторкало. На глаза пелена наползла. Дыхание остановилось.

      Стрела попала точно в цель – в него. В горло.

      Крови нет, но боль дикая… Боль страшная… Боль адская… Ужас, как больно!!

      Второй мерген делает то же самое. И опять в него. И снова в горло.

      Потом третий… Четвёртый… Пятый… Шестой… Седьмой… Восьмой… Девятый… Десятый… Одиннадцатый… Двенадцатый… Тринадцатый…

      И вот уже целый поток стрел летит в сторону бедного, бледного и растерявшегося Кулькова Василия свет Никаноровича.

      Ох и ах!! Вот как. В него. И больше ни в кого.

      Как же так-то… Почему… Зачем… Для чего…

      Увернуться нет никакой возможности; пригнуться, скрыться… тоже не выходит.

      Да. Попал Василий в переделку. В перетряску. В передрягу.

      Врагу такого желать нельзя. Если спрячешься, они в Тоню попадут… в жену родную… в дорогушку…

      Вася тут же вздохнул полной грудью, встал во весь рост, на цыпочки, выпрямился, вытянулся в струнку, развёл руки в стороны, заслонил супругу своим телом и так стоял, не двигаясь. Терпел. Стиснув зубы. Закусив до боли губы. До крови. До последней капли. До синевы. До черноты. До бесчувствия. До потери сознания. До остановки пульса.

      А стрелы всё несутся, несутся и несутся. Мчатся! Как угорелые… Стремятся цель поразить, в него вонзиться.

      Вот они: летят и летят… шуршат, искрятся, блестят на солнце, переливаются…

      Жгучие. Нахальные. Наглые.

      Шевелиться нельзя. Никак нельзя. Тоню необходимо защищать! Половинку свою…

      Адскую боль терпеть надо. Сжать зубы и терпеть.

      Антонину спасать нужно. От стрел этих острых. Не дай бог, заденет.

      А они всё летят!.. летят… и летят…

      Ох… как страшно… Ах… как боязно…

      Горло уже не воспринимает боль, там уже свободного места нет, сплошные стрелы.

      Дышать