Однажды в Лопушках. Карина Демина

помирись.

      – Иди в жопу.

      – Еще обижаешься на старика? – в Алексашкиных глазах блеснуло что-то этакое, то ли насмешка, то ли раздражение. – Конечно, он изрядный ретроград, что в его годах простительно… но выбора у него нет.

      – Так уж и нет? – вставать было лень, и Беломир лег. Уставился на потолок, который все еще был бел и украшен лепниной, известной до последнего завитка.

      – Сам подумай. Кто у него из наследников? Ты и Натальин сыночек, которого он подмять пытается, да пока не особо выходит, – Алексашка потер руками. – Парень тоже с гонором оказался, да… думаю, старик уже раскаивается, что скандал учинил. И если ты позвонишь, покаешься…

      – Иди в жопу, сказал же.

      – …скажешь, что на самом деле лишь был обижен, желал эпатировать…

      Все-таки Алексашка был упрям до назойливости. Особенно когда чего-то хотел. Вот только…

      – …поддался модным веяниям, в чем раскаиваешься ныне.

      Если в чем Беломир и раскаивался, так это в том, что дверь не запер. И Федора отослал… надо было сказать, чтоб запер. Правда, имелись подозрения, что этакая мелочь, как запертая дверь, Потемкину не помеха. Но вдруг бы?

      – Скажи, что все осознал, созрел…

      – До чего?

      – До женитьбы.

      – Иди…

      От возмущения Беломир даже сел. Нет, одно дело любовь, в неё-то он еще когда верить перестал, но женитьба… женитьба – это, право слово, чересчур.

      – Позволь подобрать тебе невесту.

      – А в морду?

      – Послушай, – Алексашка заговорил тихо, доверительно, и желание дать Потемкину в морду лишь возросло. – Думаешь, ты один такой?

      Не думает.

      Он вырос из того возраста, когда казалось, что его, Беломира, проблемы исключительны в своей неразрешимости.

      – Да треть… если не половина, как ты, то склонности подобные имеют. Но, право слово, не спешат выставить свою… скажем так, инаковость, на всеобщее обозрение. Они блюдут приличия, и общество с благосклонностью закрывает глаза на прочие недостатки.

      Все так.

      И все верно.

      И прав Алексашка. Можно было иначе, не столь демонстративно, не шокируя старых ублюдков, которые полагали себя блюстителями морали. Да и вовсе… чего ради?

      Беломир и сам не мог бы ответить.

      – Так что покайся, женись, заведи детей… и не кривись. Есть разные способы… найди разумную женщину, которая согласится на твои условия. Даже спать с ней не обязательно. Сейчас медицина поможет…

      – И поможет, и спасет…

      – Именно. Дай деду наследников, и он будет счастлив.

      – Не хочу!

      – Почему?! – вот это Потемкину категорически не было понятно.

      – Не знаю, – пожал плечами Беломир.

      Знал.

      И… это знание не для Потемкина. Оно вообще не для посторонних.

      – Врать нехорошо, – губы Алексашки растянулись в улыбочке, весьма, надо сказать, мерзковатой. – Из-за братца твоего, да?

      Вот ведь… может, и вправду морду набить? Но лень… до того лень, что вместо бития морды Беломир дотянулся до вишни, которую и закинул в рот. Кислая.