Поцелуй смерти. Лорел Гамильтон

существовать вообще без мастера. О таком могут мечтать лишь самые юные среди нас.

      – Те вампиры, что здесь, они да, юны. Ни одного старше ста, большинство между пятьюдесятью и двадцатью, и есть еще десять и моложе.

      – И все они американцы?

      Я постаралась припомнить:

      – По-моему, да.

      – Американцы – и живые, и нежить, – публика особенная. Свой идеал свободы они ценят выше всего того, о чем мечтали бы все остальные из нас.

      – Страна у нас молодая.

      – Да. В иные времена и эпохи Америка ширилась бы и строила империю, но вы слишком поздно повзрослели. Мировые лидеры и военные ни за что бы сейчас не допустили таких завоеваний.

      – А неплохо бы начать оставлять себе немножко тех территорий и ресурсов, за которые гибнут наши солдаты.

      – Ma petite, ты тайная империалистка?

      – Просто надоело смотреть по телевизору, как погибают наши парни и девчонки, ничего за это не получая, кроме мешков для трупов.

      – Свободу и благодарность тех людей, которым вы помогаете, – сказал он очень мягко.

      Я засмеялась:

      – Ага, они так благодарны, что все время пытаются нас взорвать.

      – Что ж, Америка становится взрослой в необычный момент истории, с этим я согласен.

      – В общем, эти ребята готовы лучше умереть, чем рисковать быть связанными с тобой обетом крови. Но я настолько хорошо их чувствую, будто они и так принадлежат нашей линии крови.

      – Интересно и неожиданно. Ты уверена, что они к ней не принадлежат?

      Я сделала глубокий вдох, выдохнула, сосредоточилась и попыталась на эту тему подумать, ощутить то, что ощущала. И открыла Жан-Клоду это ощущение, чтобы он чувствовал вместе со мной. Перестала говорить, раскрывшись, чтобы он мог взять это ощущение прямо из моего разума.

      – Я подумаю об этом.

      Он чуть отодвинулся, слегка приподнял щиты.

      – Ты о чем-то подумал, что мне должно не понравиться?

      – У меня есть одна мысль, только и всего. Я хочу ее обдумать и спросить мнения некоторых старших, которым я больше всего доверяю, перед тем, как поделиться ею с тобой.

      – Когда-то ты мне просто соврал бы.

      – Когда-то, ma petite, ты бы не заметила, что я от тебя что-то скрываю.

      – Я тебя знаю, – сказала я.

      – Мы знаем друг друга, – ответил он. – Доверишь ли ты мне, чтобы я сохранил эту мысль про себя, пока не сочту, что готов ею с тобой поделиться?

      – Я бы предпочла знать.

      – Доверишь ли ты мне?

      – Да, – вздохнула я. Но про себя подумала: «Я хочу знать» и снова оказалась у него в голове. Он меня осторожно отодвинул.

      Мой наблюдательный пункт переместился и оказался не в самой его голове, а перед Жан-Клодом, чуть выше. Так бывало при этом дистанционном наблюдении, пока я с ним не освоилась, но сейчас это Жан-Клод меня чуть оттолкнул.

      И улыбнулся мне – глаза кобальтовой синевы, такой истинной темной синевы, какой я ни у кого другого не видела. Глаза, потом черные кудри, рассыпавшиеся поверх поблескивающего