Стихотворения и поэмы для 11 класса. Владимир Высоцкий

скорей!

      Всё вам верну, ничего не отнявши.

      Грозно-живучее шествие наше

      медлит и ждет у закрытых дверей.

      Пусть посидит взаперти благодать,

      изнемогая и свет исторгая.

      Елизавета и Анна, какая

      радость – мучительно радости ждать!

      Древо взирает на дочь и на дочь.

      Надо ль бедой расплатиться за это?

      Или же, Анна и Елизавета,

      так нам сойдёт в новогоднюю ночь?

      Жизнь, и страданье, и всё это – ей,

      той, чьей свечой мы сейчас осиянны.

      Кто это?

      Елизаветы и Анны

      крик: – Это ель! Это ель! Это ель!

      «Как никогда, беспечна и добра…»

      Борису Мессереру

      Как никогда, беспечна и добра,

      я вышла в снег арбатского двора,

      а там такое было: там светало!

      Свет расцветал сиреневым кустом,

      и во дворе, недавно столь пустом,

      вдруг от детей светло и тесно стало.

      Ирландский сеттер, резвый, как огонь,

      затылок свой вложил в мою ладонь,

      щенки и дети радовались снегу,

      в глаза и губы мне попал снежок,

      и этот малый случай был смешон,

      и всё смеялось и склоняло к смеху.

      Как в этот миг любила я Москву

      и думала: чем дольше я живу,

      тем проще разум, тем душа свежее.

      Вот снег, вот дворник, вот дитя бежит —

      всё есть и воспеванью подлежит,

      что может быть разумней и священней?

      День жизни, как живое существо,

      стоит и ждёт участья моего,

      и воздух дня мне кажется целебным.

      Ах, мало той удачи, что – жила,

      я совершенно счастлива была

      в том переулке, что зовётся Хлебным.

      Дом

      Борису Мессереру

      Я вам клянусь: я здесь бывала!

      Бежала, позабыв дышать.

      Завидев снежного болвана,

      вздыхала, замедляла шаг.

      Непрочный памятник мгновенью,

      снег рукотворный на снегу,

      как ты, жива на миг, а верю,

      что жар весны превозмогу.

      Бесхитростный прилив народа

      к витринам – празднество сулил.

      Уже Никитские ворота

      разверсты были, снег валил.

      Какой полёт великолепный,

      как сердце бедное неслось

      вдоль Мерзляковского – и в Хлебный,

      сквозняк – навылет, двор – насквозь.

      В жару предчувствия плохого

      поступка до скончанья лет —

      в подъезд, где ветхий лак плафона

      так трогателен и нелеп.

      Как опрометчиво, как пылко

      я в дом влюбилась! Этот дом

      набит, как детская копилка,

      судьбой людей, добром и злом.

      Его жильцов разнообразных,

      которым не было числа,

      подвыпивших, поскольку праздник,

      я близко к сердцу приняла.

      Какой разгадки разум жаждал,

      подглядывая с добротой

      неистовую жизнь сограждан,

      их сложный смысл, их быт простой?

      Пока