Стихотворения и поэмы для 11 класса. Владимир Высоцкий

на тебя с амвона,

      пируй и пей за время оно,

      за граммофоны, за меня!

      В какой немыслимой отлучке

      я ныне пребываю, – лучше

      не думать! Ломаной полушки

      жаль на помин души моей,

      коль не смогу твой пир обильный

      потешить шуткой замогильной

      и, как всеведущий Вергилий,

      тебя не встречу у дверей.

      Войди же в дом неимоверный,

      где быт – в соседях со вселенной,

      где вечности озноб мгновенный

      был ведом людям и вещам

      и всплеск серебряных сердечек

      о сквозняке пространств нездешних

      гостей, когда-то здесь сидевших,

      таинственно оповещал.

      У ног, взошедших на Голгофу,

      доверься моему глаголу

      и, возведя себя на гору

      поверх шестого этажа,

      благослови любую малость,

      почти предметов небывалость,

      не смей, чтобы тебя боялась

      шарманки детская душа.

      Сверкнет ли в окнах луч закатный,

      всплакнёт ли ящик музыкальный

      иль призрак севера печальный

      вдруг вздыбит желтизну седин —

      пусть реет над юдолью скушной

      дом, как заблудший шар воздушный,

      чтоб ты, о гость мой простодушный,

      чужбину неба посетил…

      «Вот не такой, как двадцать лет назад…»

      Вот не такой, как двадцать лет назад,

      а тот же день. Он мною в половине

      покинут был, и сумерки на сад

      тогда не пали и падут лишь ныне.

      Барометр, своим умом дошед

      до истины, что жарко, тем же делом

      и мненьем занят. И оса дюшес

      когтит и гложет ненасытным телом.

      Я узнаю пейзаж и натюрморт.

      И тот же некто около почтамта

      до сей поры конверт не надорвёт,

      страшась, что весть окажется печальна.

      Всё та же в море бледность пустоты.

      Купальщик, тем же опаленный светом,

      переступает моря и строфы

      туманный край, став мокрым и воспетым.

      Соединились море и пловец,

      кефаль и чайка, ржавый мёд и жало.

      И у меня своя здесь жертва есть:

      вот след в песке – здесь девочка бежала.

      Я помню – ту, имевшую в виду

      писать в тетрадь до сини предрассветной.

      Я медленно навстречу ей иду —

      на двадцать лет красивей и предсмертней.

      – Всё пишешь, – я с усмешкой говорю.

      Брось, отступись от рокового дела.

      Как я жалею молодость твою.

      И как нелепо ты, дитя, одета.

      Как тщетно всё, чего ты ждёшь теперь.

      Всё будет: книги, и любовь, и слава.

      Но страшен мне канун твоих потерь.

      Молчи. Я знаю. Я имею право.

      И ты надменна к прочим людям. Ты

      не можешь знать того, что знаю ныне:

      в чудовищных веригах немоты

      оплачешь ты свою вину пред ними.

      Беги не бед – сохранности от бед.

      Страшись тщеты смертельного излишка.

      Ты что-то важно говоришь в ответ,

      но