Полведра студёной крови. Артем Мичурин

люди даже не считают меня представителем их биологического вида. А межвидовая любовь – нонсенс.

      – М-м?

      – Эх… Да, я не люблю людей.

      – А за что?

      – Боюсь наскучить тебе слишком долгим монологом.

      – Моно?..

      – Если опустить второстепенные причины, то, пожалуй, могу выделить основной побудитель к истреблению представителей твоего вида – люди задают слишком много глупых вопросов.

      Получив пищу для размышления, Ольга наконец заткнулась, заживо снедаемая нереализованным любопытством.

      Славься, Боже милостивый! Ты даровал мне час тишины! Неужели я в её годы был так же болтлив? А ведь нас тогда под одной крышей набралось четверо. Теперь понимаю, отчего Валет страдал «внезапными» приступами бешенства. Истинно великомученик. Упокой Господь его чёрную душу, если она была.

      Лошади мерно вышагивали, ломая копытами ледяную корку и выдувая облачка пара, телега успокаивающе поскрипывала, Красавчик, как обычно, пялился на кобыльи задницы, а Ольга боролась с любопытством. Безуспешно.

      – Сколько стоит убить человека? – спросила она, продолжая смотреть на дорогу.

      – Ну, согласно христианскому прейскуранту – вечность в аду.

      – Нет, сколько денег нужно заплатить тебе за убийство?

      – Ах, вот оно что. Тут всё сугубо индивидуально. Зависит от сложности целей.

      – Ткач – сложная цель?

      – О да. С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что продешевил, договариваясь о цене за его голову.

      – И сколько… стоит его голова?

      – Сорок золотых.

      – Ого!

      – Надеюсь, ты по скудоумию не вообразила, что я возьму тебя в долю?

      – Я только хочу узнать, во что обойдётся…

      – Мне не послышалось? Ты желаешь кого-то замочить? Стоп, дай угадаю. Это мальчик из церковно-приходской школы, который дёрнул тебя в прошлом году за косичку!

      – Нет. – Ольга нахмурилась и посмотрела на меня со всей серьёзностью, на которую только способна девятилетняя девочка, так, что между плотно сведёнными бровями даже образовалась морщина. – Это дядя Степан.

      – Твой родной дядя?

      – Да.

      – И что же натворил этот негодяй? Щупал тебя, пока никто не видит? Или съел последнюю конфету на твоём дне рождения?

      – Отец взял у него деньги в долг, – проигнорировала Ольга мой сарказм. – Много денег. Я слышала, как разговаривали они с мамой. Отец говорил, что деньги нужно вернуть к следующей осени, а мама плакала и говорила, что он нас всех по миру пустит, что, если не вернём долг вовремя, лишимся всего. Теперь мы точно ничего не вернём. Дядя Степан – богатый человек, но терпеть нас не может. Если он заберёт ферму, мы окажемся на улице. Я знаю, где родители хранили деньги. – Ольга полезла в карман и достала кошелёк. – Тут немного, но, может, этого хватит?

      Шесть золотых и девятнадцать серебром. Невелико богатство. Ещё и монеты, похоже, легче приокских. Я достал из кармана жёлтый кругляшок с ковровским гербом и сравнил – ну точно,