Взгляни на меня. Чармили Энн Белл

живого материала для сравнения.

      – Разве это одно и то же, Вивьен? Любить – значит всего-то хорошо относиться?

      – Порой достаточно.

      – А если недостаточно, то что тогда?

      – Тогда, скорее всего, люди и расходятся. Понимают, что необходимо на чём-то совершенно ином, крепком и непробиваемом, строить общее будущее.

      На губах Тома сверкнула хитрая улыбка, не изменившая, однако, хмурого и сосредоточенного выражения лица:

      – Получается, никто из них не добился твоей любви?

      – Наверно, другая я из недалёкого прошлого принялась бы спорить и доказывать обратное, ведь действительно же была счастлива. Но сейчас, обдумывая те отношения, я вижу, что это вовсе не любовь. Даже толком и вспомнить нечего: постель, кофе, вечеринки в клубах, эта кухня… – Вдруг стало смешно и больно: – Господи, да мы только и делали, что ели и занимались сексом! Хоть так и можно вкратце, выбросив практически целиком остальное, бегло описать будни мужчины и женщины, всё-таки между сексом и завариванием кофе по утрам у них происходит что-то ещё, неотъемлемое и важное. И без этих звеньев всё неизбежно распадается.

      В глазах Тома тусклыми огоньками, гаснущими звёздами отражалась горечь захвативших мыслей. Я прочитала в его замершей позе измождение, неожиданно накатившее с новой, сметающей силой. Но он посмотрел так нежно, чуть исподлобья и слегка приподняв правую бровь. И тогда я вновь ощутила прилив проходящего насквозь тепла, манящего и плавящего душу до основания. И боролась со вспышкой какого-то инстинктивного, неуместного желания преодолеть ничтожное расстояние длиною в кухонный стол и сжать руку Тома, до изнеможения крепко. Так, чтобы кожей улавливать ритм пульса. Но я сидела неподвижно, лишь изредка вырисовывала ногтями причудливые узоры. Нервно, с щемящим беспокойством.

      – Вот тебе и исчерпывающий ответ на вопрос, люблю ли я Джейн. Наши с ней дни постепенно, даже закономерно и обернулись сексом на грани усталости и непоследовательной чередой завтраков с осознанием чётких планов, где каждому из нас отводилось всё меньше минут. – Том замолчал. Тишина вновь натянулась струной между углами лиловой кухни, пропитанной запахами яблочного уксуса и туалетной воды, яркие оттенки которой дразнили меня с каждым вдохом. Видимо, чтобы вытравить стойкое, вцепившееся в рёбра желание прикоснуться к Тому, нужно перестать дышать. – Пожалуй, я тоже хорошо отношусь к Джейн.

      И потом мы секунд пятнадцать безмолвно рассматривали друг друга, словно ещё не все черты успели приметить. Потом уже не разговаривали о любви и тех, кого должны были ценить чуть больше. Так, как они заслуживали. За чашкой свежего мятного чая обменивались мнениями о кино и театре, пытались собрать из оборванных в памяти строчек целую песню, которая несла в себе кровь и плоть далёких семидесятых:

      Последнее, что я помню —

      Я кинулся к дверям,

      Мне было нужно найти путь обратно,

      Туда,