Гипербола жития, или Удивительные, блистательные похождения двух Аяксов. Владимир Маталасов

она вам приходится?

      – Да нам вот привет велено ей передать, от племянничка её…

      – От Монблана Аристархыча что ли?

      – От него самого, от Кочергина-Бомбзловского.

      – В таком разе нам с вами по пути, – раздобрился извозчик. – Залазьте наверх. Устраивайтесь поудобней.

      Предложение пришлось путникам по душе и, главное, кстати. С радостью исполнив волю нового знакомого, разместились на самой вершине стога сена, утонув в нём, словно в пуховой перине.

      – А дух-то какой благостно-живительный источается копной! Боже ж ты мой! – умилялся Манюня.

      – Меня Макар Макарычем Пескарём величают, или просто – дед Пескарь, – представился дед. – А вас как называть?

      – Меня Иван Абрамычем, а его Манюней зовите, – отрекомендовался в свою очередь Бабэльмандебский.

      – Эка у вас, городских, всё не как у людей. Даже имена – и те с вывертом да подкавыкой, – засмеялся дед. – А вот с Монбланом мы старинные приятели. Ещё с пелёнок его помню.

      – Сколько же вам годков, дедушка? – удивился Манюня.

      – На днях ровно девяносто стукнуло!

      Манюня только присвистнул, а Иван Абрамыч почесал затылок.

      – Ну тогда прими наши поздравления, отец! Живи долго и упорно!

      – Благодарствую! – отозвался дед Пескарь, крякнул и дёрнул вожжи. – Но-о, милая, пошевеливайся!

      – А велика ли деревня, отец? – поинтересовался Бабэльмандебский.

      – Да как ведь тебе сказать, внучек. Велика деревенька наша будет, дворов на сто. Хоть и далече от цихвилизации-то, но имеется и свой клуб, и столовая. Библитеку имеем для приобщения к городской культуре, огромадный магазин. Я уж не говорю о детсадике, о школе-десятилетке, об медпункте. Всё у нас есть, как у людей полагается. Помолиться пожелаешь, душу облегчить, значит, пожалуйста – цельный храм выстроили.

      – А как у вас здесь насчёт рыбалки? – поинтересовался Манюня.

      – Ну так, как я понимаю, что раз вы на отдых прибыли, то без того, чтоб рыбалить, ну никак нельзя, вот. Рыбы тут, хоть пруд пруди. Карась, окунь, лещ, щука, сом. Раков – море. Хошь, на Шалунье рыбаль – это у нас речка так называется. Хошь – на озёрах. Их тут много по лескам да лужкам раскидано.

      Вдали в лучах солнца засверкали церковные купола. Окрестность огласилась звоном колоколов.

      – Загогулька ваша проживает на отшибе, на хуторе значит. Это от другого конца деревни километрах в полутора будет. Так что придётся вам, сынки-внучатки, пешочком, через всю деревню, в самый конец её шагать, да и там полчаса ходу. А я в этом конце проживаю. Явитесь, Фёкле – этой старой перечнице, передайте, мол, дед Пескарь кланяться велел.

      Распрощались. По пути набрели на столовую. Решили подкрепиться. Зашли. Зал вмещал в себя около десятка столов. За одним из них, только что, расположились двое взрослых парней и один подросток. Как явствовало из их разговора, они являлись работниками птицефермы. Приезжие разместились