Кровь и струны. Шая Воронкова

пушистая бахрома. И все это – в оттенках фиолетового. В глазах тут же зарябило, и Марита постаралась поменьше глазеть по сторонам.

      – Ты можешь идти.

      Голос оказался таким приторно сладким, что она невольно подняла голову.

      Леди Бланка сидела на мягком изогнутом кресле, откинувшись на округлую спинку. Она медленно потягивала золотистый напиток из высокого бокала, который то и дело брала со стеклянного столика. Непривычные для урниек темные волосы ниспадали на ее узкие плечи, глаза были картинно распахнуты, а губы изогнуты в жеманной улыбке. Марите госпожа показалась фарфоровым цветком: хоть и красивый, но он не пахнет, и пчелы на него не сядут.

      Сиего еще раз поклонился и, кинув на Мариту виноватый взгляд, юркнул за дверь. Госпожа плавно встала, заставив пухлую служанку, возящуюся с ее волосами, попятиться. Волнообразный низ ее сиреневого платья заколыхался, а похожие на капли рукава идеально очертили изящный силуэт. Широкие на плечах, они плавно сужались ближе к локтям, невесомо ложась на кожу.

      Вновь вода. Урнийцы воплощали ее в каждой песне, которую пели, в каждой вещи, которую создавали, и каждой молитве, которую возносили. Иногда Марите казалось, что даже их сердца состоят из тысячи капель.

      Госпожа склонила голову, и ее взгляд, холодный и оценивающий, уткнулся Марите где-то посередине макушки и стал опускаться ниже. Она продолжила молча стоять, чинно прижимая руки к юбке, чтобы спрятать ладони в глубоких складках. Слишком нежные, без единой мозоли, они не могли принадлежать простолюдинке, и даже последняя дурнушка бы это поняла. Но леди Бланка даже не попыталась их рассмотреть. Прищурившись, она обошла Мариту кругом, будто выбирая скаковую лошадь. Взгляд последовал за госпожой и невидимой змеей обвил поперек талии, заставив напрячься, но Марита легко выдержала его, даже не шевельнувшись.

      Уроки отца не прошли даром.

      Эта мысль привычно наткнулась на стену. В голове завертелось: не смей, забудь, не вспоминай, он подлец, преступник, он…

      «Он меня любил, – упрямо повторила про себя Марита, усилием воли заглушая чужой голос. – До последнего». Прозвучало так жалко и несмело, что стало тошно. Да кому она нужна после всего? Только Верису и была. А теперь… Марита глубоко вздохнула и запретила себе думать, всецело сосредоточилась на госпоже, будто весь мир сжался, сузился до ее фигуры.

      Та плавно опустилась обратно на кресло. На идеальном кукольном лице не отразились ни недовольство, ни удовлетворение. Служанка леди Бланки тут же подскочила и вновь принялась порхать вокруг ее головы, будто птичка.

      Госпожа задумчиво поднесла бокал к губам.

      – Как тебя зовут? – спросила она, прежде чем отпить.

      – Марита, госпожа.

      – Откуда ты?

      – Из Вентонии.

      Они перебрасывались рублеными фразами, словно шариками. Леди Бланка покачала головой с легким удивлением, отчего служанка едва не ткнула в нее заколкой.

      – Ты хорошо говоришь на урнийском. Как ты забралась