Археолог 1. Солнечный камень. Алекс Рудин

дубинами и луками.

      Глава 5

      Июнь 1970-го года. Балтийск, Калининградская область СССР

      За входной дверью немецкого дома оказался квадратный холл. Двери слева и справа вели в квартиры, а прямо передо мной была деревянная лестница на второй этаж, выкрашенная противной коричневой краской.

      Я повернулся к левой двери. Обитая рваным чёрным дерматином, из-под которого топорщились клочья войлока, эта дверь выглядела нищим оборванцем. Ручка бессильно обвисла на одном гвозде, вместо глазка зияла обыкновенная дырка.

      Я осторожно взялся за ручку. И в этот момент противный голос за спиной сказал:

      – О! Ещё один явился!

      Я быстро обернулся. На площадке лестницы стояла женщина в цветастом халате. Халат был небрежно запахнут и стянут пояском. На голых ногах женщины болтались стоптанные шлёпанцы, кое-как подобранные светлые волосы свисали неровными прядями. Подмышкой она держала большой алюминиевый таз.

      – Третий день ходят! – добавила женщина, неприязненно глядя на меня. – А толку? Славка пенсию давно пропил! Вчера ко мне приходил занимать. Только шиш я вам дам хоть копейку на водяру вашу, будь она проклята! Нажрётесь, обоссыте весь подъезд, а кто мыть за вами будет?

      Я застыл в растерянности. Женщина спустилась по скрипучим ступенькам и больно толкнула меня тазом.

      – Дай пройти, алкаш! Встал тут на дороге!

      С этими словами она вышла на улицу.

      Подумав пару секунд, я вышел за ней. Не глядя на меня, женщина принялась снимать с верёвки высохшее бельё и складывать его в таз. А я направился к магазину.

      – Бутылку водки, пожалуйста! – сказал я скучающей продавщице и протянул ей пятёрку. – Половинку хлеба и банку кильки в томате.

      Продавщица молча поставила на прилавок бутылку. Одним движением огромного ножа располовинила буханку хлеба и грохнула о прилавок банкой рыбных консервов.

      – Спасибо! – сказал я.

      До чего же неудобно жить в стране, где ещё не придумали полиэтиленовые пакеты! Хотя, для экологии это несомненный плюс. Но теперь любой желающий мог видеть меня на улице посреди белого дня с бутылкой водки в руках. Учитывая наличие военных патрулей, это меня совсем не радовало. Поэтому я кое-как запихал банку кильки в карман брюк, бутылку сунул за пояс и прикрыл рубашкой. А хлеб понёс просто в руках.

      Нагруженный этими припасами, я вернулся к немецкому дому. Женщины во дворе не было – то ли собрала всё бельё, то ли сейчас вернётся за второй порцией.

      Судя по тому, что кое-какое тряпьё ещё болталось на верёвке, правдоподобнее был второй вариант. Поэтому я быстро прошмыгнул в подъезд. Стучать в оборванную дверь не стал, просто осторожно потянул её на себя за болтающуюся ручку. Дверь послушно открылась. Я прошёл внутрь и прикрыл за собой створку.

      В полутёмной квартире воняло грязными носками, застарелым табачным дымом, немытым телом и ещё чем-то прокисшим. Запах был такой силы, что меня чуть не вытошнило на потемневшие от грязи деревянные половицы. В глубине квартиры