Археолог 1. Солнечный камень. Алекс Рудин

что ты скажешь о пути, который предстоит нам?

      Бенедикт снова пожал плечами.

      – Городов нам больше не встретится. Только деревушки, в основном – вдоль реки. Если повезёт – найдём ночлег в крестьянских домах. Сожалею, что Вашему преосвященству приходится путешествовать в таких условиях.

      Адальберт только усмехнулся, вспомнив степи восточной Венгрии. Там люди жили в войлочных юртах, которые легко разбирать и перевозить на новое место. А питались лошадиным молоком и сырым мясом.

      Ох, как туго тогда пришлось Адальберту. Если бы не медный котелок, и не мешок ячменя, который они захватили в дорогу – не выжил бы епископ на одном кислом молоке. А с ячменной кашей и божьей помощью – не только выжил, но и склонил кочевников к христианству.

      – Ничего, – ответил Адальберт Бенедикту. – И в крестьянском доме есть место теплу и богу.

      Вдоль дороги тянулись кое-как распаханные поля, которые перемежались редкими перелесками. Ближе к вечеру на одном из полей монахи увидели странную картину.

      Две женщины – старая и молодая – впряглись в деревянный плуг и тащили его, изо всех сил упираясь босыми ногами в тяжёлую сырую землю. За ручками плуга шли двое подростков. Изо всех сил наваливаясь на рукояти, они старались не дать суковатому лемеху выскочить из борозды. Получалось у подростков плохо – даже вдвоём они не дотягивали до веса взрослого мужчины.

      Увидев монахов, женщины бросили плуг и упали на колени. Утирая пот со лба, Адальберт благословил женщин и стал расспрашивать. Оказалось, что их мужики сгинули на последней междоусобной войне, которую князь Болеслав вёл против своей мачехи и сводных братьев. Лошади пропали там же, а сеять надо, иначе ребятишки помрут с голоду. Вот женщины и впряглись в плуг.

      – Зерно-то у вас есть? – спросил Адальберт.

      Оказалось, что зерно есть. Хватит и на посев, и прокормиться до нового урожая, особенно если мешать ячмень с толчёной сосновой корой.

      – Бог милостив, – сказал Адальберт и, взглянув, на темнеющее небо, решил остановиться на ночлег у этих женщин. По крайней мере, с их стороны можно было не опасаться нападения.

      Оказалось, что обе семьи ютились в землянках, возле кое-как сложенных дымных очагов. На раскалённых камнях пекли лепёшки из грубо растолчённого зерна – муки не было. До мельницы ехать далеко, и везти зерно не на чем. И платить за помол – тоже нечем.

      Молча приняв из рук старухи лепёшку, Адальберт невозмутимо откусил её и поблагодарил хозяйку. А затем велел Бенедикту развязать тюки и достать взятые в дорогу сыр и вяленую рыбу.

      После ужина женщины с ребятишками ушли в другую землянку. Адальберту Бенедикт постелил на единственной лавке. Радим улёгся на земляном полу, бросив вытертую волчью шкуру поближе к тёплым камням очага. А сам Бенедикт отправился ночевать на улицу, чтобы лихие люди или волки не оставили путников без лошади.

      Ночью Адальберт то и дело просыпался. Его будили холод, храп лошади за тонкой кровлей землянки и собственные беспокойные мысли. Рано утром он