Археолог 1. Солнечный камень. Алекс Рудин

это понимал. И всё-таки, возразил.

      – Святой отец хочет, чтобы я привёл пруссов к истинной вере. Именно за этим я и отправлюсь в Пруссию. Прости, князь, но земные богатства и воинские искусства язычников меня не интересуют. Да и не разбираюсь я в них.

      Болеслав удивлённо посмотрел на епископа. Нахмурился, сжал правую руку в кулак и пристукнул по подлокотнику. Но сдержался.

      – Вы отправитесь завтра на рассвете. Все необходимые припасы я велю приготовить. Тебя и твоего брата будет сопровождать монах Бенедикт. Располагай им, как тебе будет удобно.

      Князь поднялся, показывая, что встреча окончена. Адальберт тоже встал. Секунду раздумывал – не протянуть ли князю руку для поцелуя. Болеслав ждал, с усмешкой глядя на епископа. Епископ сдержался, кивнул князю и неторопливо пошёл к выходу.

      Болеслав проводил его задумчивым взглядом. Подождал, пока епископ отойдёт подальше и крикнул слугу.

      – Бенедикта ко мне, живо! Я у себя в покоях.

      Адальберт расслышал окрик князя, но слов не разобрал. Погружённый в свои мысли епископ спустился во двор замка. Чтобы попасть в свои комнаты, ему надо было пройти мимо виселицы.

      Двое казнённых висели, судорожно вытянувшись. У третьего подломились колени, он обмяк в петле, касаясь лаптями земли, и тоже не шевелился.

      Брат Радим стоял на коленях прямо на заснеженной брусчатке и, закрыв глаза, шептал заупокойную молитву.

      Епископ Адальберт опустился рядом с братом. Поднял глаза к небу и произнёс на латыни:

      – Вечный покой даруй им, Господи, и да сияет им свет вечный. Да почивают в мире. Аминь.

      В личных покоях польского князя весело потрескивал камин. Тепло волнами расходилось по комнате. Несмотря на день, в комнате царил полумрак – солнце едва проникало внутрь сквозь слюдяные пластинки, вставленные в свинцовые рамы.

      Слуга по кивку князя быстро зажёг толстые восковые свечи. Поставил на низкий стол деревянное блюдо с мясом и кувшин ячменного пива.

      Князь расстегнул меховой кафтан, уселся на лавку, застеленную мехами.

      – Зови! – крикнул он.

      Скрипнула низкая толстая дверь. На пороге стоял невысокий кряжистый монах в полотняной рясе. Он низко поклонился князю.

      – Проходи, Бенедикт! – сказал Болеслав и сверкнул в улыбке крупными зубами. – Садись, ешь!

      Бенедикт сделал два шага вперёд и в нерешительности замер посреди комнаты.

      – Сядь! – нетерпеливо повысил голос князь. – И ешь! Пива выпей.

      Монах молча опустился на низенькую скамейку возле стола. Взял кусок мяса, мгновение помедлил и жадно впился в него зубами. Не прекращая жевать, с бульканьем налил в деревянный кубок пиво из кувшина. Выпил, не отрывая взгляд от князя, и вытер губы рукавом рясы.

      – Хорошо, – кивнул Болеслав.

      Монах тут же поставил кубок на стол и замер, сложив руки на коленях.

      Болеслав снова одобрительно кивнул. Этот Бенедикт нравился ему своим нарочитым послушанием.

      – Теперь