Чёрный Яр, 13. Анна Осьмак

ли?

      Женька аж задохнулась от столь недвусмысленного наезда. А самозваный проповедник, попивая чаёк, продолжил назидать:

      – Кто-то ломает себя и сражается за своё место под солнцем, а кто-то предпочитает более лёгкий путь – прячется в свою любимую хомячью норку во ржи. Только от жизни не спрячешься – молотилка для зяби не дремлет – перепашет она ваши норки, так и знайте! Вас это, баб Маня, тоже касается…

      – Ну уж, – ничуть не смутилась та, – запугал ты нас, Тёма, смерть как…

      – Про закаливание духа, – Дина Владимировна подставила ладонь под кружащийся абрикосовый лепесток, – мысль, конечно, интересная. Но давно не новая, дорогой…

      Артём широко улыбнулся и глянул на наручные часы:

      – А я не претендую, мон анж. И не новая, и широко известная. Ну и что? Польза утренней зарядки тоже общеизвестна. И сколько, скажите, процентов населения её практикуют? То-то же… Просто попытки объяснить причины неудовлетворённости и страданий человечества, достигшего, наконец, предела мечтаний предков о мирной и сытой жизни, приводят к этому не новому и банальному постулату. Его не избежать. Всего пара десятилетий лености духа в условиях инерционной жизни – и человечество вновь неосознанно жаждет революций, потрясений и катаклизмов. Это доказывает, что инстинкт преодоления также силён в человеке, как инстинкт размножения, к примеру…

      Женьку передёрнуло:

      – Какая ужасная ересь! «Это доказывает…» Доказать можно всё, что угодно! Особенно с помощью демагогии.

      – Согласен, – Артём отставил чашку, звякнув ею о блюдце, и поднялся из-за стола, – доказать можно абсолютно всё. И оправдать. Особенно свои слабости и особенно перед самим собой… Всего хорошего, милые дамы. Ужин был потрясающе вкусен! Вынужден с сожалением откланяться.

      – Как жаль! – Дина Владимировна сменила гостеприимную улыбку на выражение глубокой скорби. – Может, останешься ещё ненадолго?..

      Скрипнула калитка.

      – О! – оживилась утомлённая отвлечённой дискуссией Тырлыковская. – Неужто Вакуленки, наконец, сподобились? – и тяжело, всей тушей, повернулась к дорожке.

      К праздничному столу уверенными, широкими шагами приближался худосочный молодой человек рыжей масти. На его горбатом и рельефном носу сидели темные очки, тонкогубый рот был сжат в нервную, жёсткую линию.

      – Добрый вечер, – приветствовал он собравшихся сухим, официозным тоном. – Прошу прощения за вторжение…

      – Да уж, – буркнула Тырлыковская, разворачиваясь назад к столу, – тебя-то нам, Гришенька, как раз и не доставало… Вторгся так вторгся – ничего не скажешь. С чем пожаловал-то? С худом али с… допросом?

      – Мне необходимо поговорить с гражданином Вербицким Артёмом Алексеевичем, – он посмотрел на единственного за столом мужчину. – Дома вас, к сожалению, не застал. Но увидел ваш транспорт здесь, у ворот… Ещё раз извиняюсь, но дело не требует отлагательств.

      – Даже так? – прищурился