Чёрный Яр, 13. Анна Осьмак

в чём она провинилась?.. Нет, не так: почему он на неё так действует? Она что – влюбилась? И снова, видать, не в того… Странный он парень.

      – Да, – промямлила она, – безусловно. В пирогах баб Маню никто не переплюнет, здесь она настоящий асс… – и вскинула глаза на Артёма, надеясь поймать его взгляд.

      Но тот в её сторону даже не смотрел. Он был всецело поглощён бараньей ногой и светской беседой: тему художника Зайцевского, прерванную было приходом нового гостя, с воодушевлением возобновила Тырлыковская. Баб Маня, со свойственной ей категоричностью, принялась бичевать основной порок несчастного.

      – Милая моя, – улыбалась её безапелляционным сентенциям Дина Владимировна, – мне кажется, людям творческим и, в особенности, если они ещё и талантливы, можно извинить некоторые слабости. Ту же, к примеру, приверженность зелёному змию. Их тонкую душевную организацию ранит грубая реальность, и алкоголь, зачастую, наиболее распространённое в данном случае обезболивающее. Да, он выпивал, но…

      – Выпивал? – возмутилась Тырлыковская. – Пил, как лошадь! Он того «обезболивающего» стока за жизнь принял, что и зубами, мабуть, не маялся… Не надо мне втулять про его тонку рганизацию – тожа, нашёлся мученик! Чего им мучаться ныне, страдальцам этим? Малюють закаты да слезами горючими умываются… Можа, война ныне или голод? Можа, разруха да мор? – Тырлыковская со звоном швырнула вилку об стол. – Чего они видели, чего пережили, мать их за ногу, чтоб страдать?.. Внук от у меня… Пятнадцать лет пацану, в городе живёт – тожа, етить, страдалец. На антидепрессантах сидит, дочка проговорилась. Учиться у него сил нет, работать – желания. В стрелялки режется целы дни да родителям истерики закатывает. Жрёт да спит вдосталь. А поставь его к станку в ночную смену в промёрзшем цехе, да выдавай пайку чёрствого хлеба на день с кипятком – что тогда с ним станется, с инвалидом этим?..

      – Маша, Маша, – всплеснула руками хозяйка. – Ну что ты говоришь? Зачем примерять наш трудный опыт на новое поколение? Та жизнь, которая досталась нам и родителям нашим в особенности, не должна быть образцом ни в коем случае! Конечно, она закаляет. Только зачем? Для чего закаливание это? Весь отпущенный срок преодолевать жизнь, чтобы подойти к смерти с глубоким разочарованием в неизведанных радостях?

      – А я согласен с баб Маней, – встрял Артём. – Людей, переживших настоящую беду, редко мучает беспричинный сплин. Им есть с чем сравнивать. Они умеют ценить малые радости, умеют быть от них счастливыми. Но… маленькое дополнение: если бы они эту беду не испытали – не прошли через страшные войны, разруху, голод, ломку ценностей и прочее – они так же депрессовали бы и страдали, как все тепличные поколения до и после них.

      Тырлыковская негодующе фыркнула.

      – Всё дело в том, – мягко улыбнулся всеведающий гуру, – что человек рождён для преодоления трудностей. Это основное качество, необходимое для сохранения вида, заложено в нём эволюцией. Жизнь в безопасности и сытости, как данности, разбалансирует систему генетического сознания, тысячами