Женщина в зеркале. Эрик-Эмманюэль Шмитт

энергия израсходуется на танец. Не лучше ли прикинуть, что говорить Дэвиду? Решив действовать иначе, чем в другие дни – или ночи, она направилась к бару и в течение часа не отходила от стойки, твердя себе: «Не спать с ним сегодня, не спать с ним в первый вечер, ни во второй, ни в третий». Уверенная в том, что изрядно укрепила добродетель, она недрогнувшей рукой влила в себя несколько порций джина с тоником, возбуждаясь с каждым глотком. Так что, когда перед ней появился Дэвид, Энни была пьяна в стельку и смогла лишь расхохотаться.

      – О, Дэвид, это невероятно! Только подумала о тебе, и – бац! – ты передо мной! Вот уж не подозревала, что у меня есть колдовские способности.

      – Особенно если учесть, что ты сама назначила мне здесь встречу.

      Она закудахтала, как будто он произнес нечто очень остроумное.

      – Присядь, выпей.

      – Почему бы и нет, в конце концов?

      – Дэвид, какой ты забавный…

      – Ты здесь часто бываешь?

      Установка не выглядеть доступной девицей еще не выветрилась из головы, и она с апломбом заявила:

      – Нет. Я здесь второй раз.

      Он кивнул:

      – А куда ты обычно ходишь?

      – Сижу дома. Никогда особенно не любила вечеринки. В таких местах, скорее, теряешь время, так ведь? Да и к тому же что я здесь забыла?

      – Парней?

      – Я с ними и так где угодно могу познакомиться, ты сам это можешь подтвердить, – лукаво заметила она.

      – Наркотики?

      – Мм… Не для меня.

      – Алкоголь.

      – Попал!

      Несмотря на свое состояние, она сообразила, что не стоит скрывать, что выпила. Сощурившись, он подвел итог:

      – Стало быть, ты нечасто развлекаешься?

      – Редко.

      Он улыбнулся, не польстившись на наживку:

      – В прессе пишут другое.

      Он имел в виду желтую прессу. С тех пор как Энни исполнилось пятнадцать, там то и дело расписывали ее похождения, публиковали фотографии (она в подпитии у входа в какой-то ночной клуб), сообщали о том, что ее задержала полиция и при ней нашли запрещенные препараты, перечисляли мужчин, которые с ней расстались, не в силах следовать безумному ритму ее загулов.

      Энни подавилась глухим смешком:

      – Не будь наивным, Дэвид. Хоть ты и новичок, но алфавит уже освоил: между съемками необходимо давать пищу для сплетен. В этих статейках нет ни слова правды. Это мизансцена. Я просто играю то, что прописано Джоанной, моим рекламным агентом: обо мне должны судачить.

      – Но то, что они пишут, убийственно…

      – Да, но зато это у всех на устах! – воскликнула она, злясь, что он ей не верит, хотя ей казалось, что ее версия вполне убедительна. – Если бы я в шестнадцать лет защитила докторскую диссертацию по физике, или ставила уколы прокаженным, или начала голодовку, чтобы ускорить канонизацию Барака Обамы, то ни одна газетенка мной не заинтересовалась бы, ни одна читательница не смогла бы представить себя на моем месте, никто не стал бы глазеть на мои ноги! Хорошая репутация… Глупости! Это никогда не сработало бы.

      Ее понесло. Однако Дэвида это не смутило; наоборот, он громко смеялся.

      – Настоящая