Женщина в зеркале. Эрик-Эмманюэль Шмитт

мягко поправила ее Анна.

      На нее обрушилась вторая оплеуха.

      – Черт возьми! Ты опять за свое! Ты уверена, что мне и одного не видать! Вот дрянь! Злючка!

      Тетя Годельева вмешалась:

      – Ида, успокойся!

      – Мама, Анна просто вывела меня из себя. Она утверждает, что я мерзкая уродина!

      – Вовсе нет. Я согласна с Анной – она высказала то, что я думаю: одного мужчины вполне достаточно, тебе вовсе ни к чему соблазнять ни десяток, ни тысячу.

      Ида с вызовом посмотрела на мать, словно желая сказать: «Говори-говори, там видно будет!» Годельева, вздернув подбородок, потребовала:

      – Извинись перед Анной!

      – Никогда!

      – Ида!

      Ида, покрасневшая от гнева, с проступившими на шее жилами, заорала:

      – Да лучше сдохнуть!

      Передав зеркальце вдове землемера, Годельева ринулась к дочери. Ида отступила; она бесстрашно пересекла комнату и согнала младшую сестру с табуретки, заявив:

      – Теперь моя очередь.

      Избегая открытого столкновения с раздраженной дочерью (эту схватку она бы проиграла), Годельева велела приятельницам подчиниться. Затем она обратилась к племяннице:

      – Анна, мне кажется, Ида тебе завидует. Она надеялась первой выйти замуж.

      – Знаю. Я ее прощаю.

      Тетя поцеловала девушку:

      – Ах, если бы у Иды был твой характер…

      – Она станет лучше, когда получит то, чего желает. Когда-нибудь она избавится от злобы.

      – Надеюсь, ты права! – сказала Годельева, ласково прикоснувшись к виску Анны. – Во всяком случае, мне и радостно и горько. Мне горько оттого, что я реже буду тебя видеть. И радостно, что ты нашла хорошего парня.

      Спокойный голос тети Годельевы описывал ее судьбу. Анна приободрилась, мучившие ее вопросы утратили остроту. Успокоившись, она подставила лицо прохладному воздуху.

      На карниз присел мотылек. Его крылышки – снизу лимонно-желтые, а сверху зеленые – вздымались, будто он дышит. Опустившись, чтобы привести себя в порядок, насекомое, не подозревавшее, что за ним наблюдают, потерло хоботок передними лапками. Анна зачарованно глядела на него: ей казалось, что крылья мотылька вобрали в себя весь небесный свет; сосредоточившись в крошечном насекомом, он словно бы попал в заточение. Мотылек блистал, а все, что его окружало, серело на глазах.

      – Какой красивый! – с дрожью в голосе сказала Годельева.

      – Не правда ли?! – прошептала Анна, обрадовавшись, что может разделить свое восхищение с тетей.

      – Изумительный! – подтвердила Годельева.

      – Я могла бы часами его разглядывать.

      Годельева пожала плечами:

      – Анна, это тебе и предстоит. Отныне это твое право. Более того, твоя обязанность.

      Анна повернулась к тетке, озадаченная. Та продолжила:

      – Ты будешь принадлежать ему, а он тебе.

      Анна улыбнулась. Как это? Она будет принадлежать мотыльку… который будет принадлежать ей? Что за волшебство ей предлагают? Это уж точно лучшая новость дня. Лицо девушки разрумянилось в нетерпении.

      Годельева, растрогавшись, обхватила