Женщина в зеркале. Эрик-Эмманюэль Шмитт

кого-нибудь, кто сможет его починить.

      – Но где? Здесь, в Сент-Андре, нет никого, кто…

      – Кажется, я знаю. В Брюгге есть художник…

      – Не будьте дурами: сперва мне придется во всем признаться.

      – Скажешь ты правду или нет, все равно придется покупать новое зеркало.

      – Боже мой, но как?

      – Я заплачу за зеркало, – заявила Франциска. – Мы у меня дома, и уронила его я.

      – Потому что Ида тебя напугала…

      – Я заплачу, – повторила старуха.

      – Нет, я! – возразила Ида.

      – А деньги где взять? – проворчала Годельева.

      Когда они обсудили все варианты, зазвонил пузатый деревенский колокол, напоминая им, что венчание вот-вот начнется.

      Годельева подняла голову:

      – Анна?

      Девушка не отвечала. Годельева, вздрогнув, велела:

      – Анна, иди сюда!

      Женщины осмотрели мансарду, затем весь этаж: невесты нигде не было.

      – Небось помчалась к своему любезному, – заключила бабушка Франциска.

      Годельева подняла с пола пару туфель.

      – Без сабо?

      Вдова землемера указала на свой подарок, валявшийся у лестницы:

      – И без расшитых башмачков, которые я ей одолжила?

      Ида кинулась к окну:

      – Филипп все еще ждет внизу.

      – Тогда где же Анна?

      Женщины переходили из комнаты в комнату, выкликая девушку. Спустившись на первый этаж, Годельева открыла заднюю дверь, выходившую на луг, и обнаружила на влажной земле следы босых ног, терявшиеся в траве, что тянулась до самого леса.

      – Не может быть! Сбежала?!

      Следы, далеко отстоявшие друг от друга, хранили лишь форму пальцев ног. Похоже, Анна воспользовалась происшествием с зеркалом: она спустилась с крыльца, легко пробежала через луг к лесу и скрылась.

2

      Лаго Маджоре, 20 апреля 1904 г.

      Дорогая Гретхен!

      Нет, милая, ты не ошиблась, тебе пишет именно Ханна, твоя Ханна. И если ты посмотришь на приложенный к письму портрет, то рядом с одетым по-царски сияющим молодым мужчиной ты под экстравагантной многоярусной шляпой увидишь коротышку со смущенной улыбкой: это вновь я. Да, можешь прыснуть со смеху. А, уже смеешься? Ты не ошиблась, я глупа. Чего же ты хочешь? У Франца есть два недостатка, которые он скрывал от меня до свадьбы: он обожает шляпы и коллекционирует воспоминания. Что в результате? Побывав у модисток, он превратил меня в клетку с птицами, в девушку с фруктовой корзиной на голове, в вазу с цветами, в грабли, собравшие урожай лент, словом, в расфуфыренный павлиний зад, а затем радостно повлек к фотографу, чтобы увековечить мое посмешище.

      Чтобы таскать на голове подобные сооружения, следует быть или более уродливой – вроде нашей тети Августы, чей крючковатый нос только выиграл бы, затененный фетром, – или красавицей вроде тебя! Но Францу так нравятся шляпы, что он не замечает, что этим шляпам совсем не нравлюсь я.

      Итальянская графиня, которой я в Бергамо поведала эту драму, поправила меня, сурово уточнив:

      – Вы