Концерт «Памяти ангела». Эрик-Эмманюэль Шмитт

машину, вместе с ключами бросили ее на парковке, чтобы какие-нибудь проходимцы оставили на ней свои отпечатки пальцев. Все это происходило вдали от Сен-Сорлен, в Биаррице, где Мари на деньги своих покойных мужей снимала дом.

      Впервые в жизни она призналась в убийстве Ольги, постоянной любовницы Руди, к которой он возвращался всякий раз, закончив роман с очередной пожилой дамой. Обеспокоившись пропажей любовника, Ольга нагрянула прямо к Мари, обвинила ее в убийстве ненаглядного сёрфера и пригрозила, что обратится в полицию. Ни на секунду не выдав ни волнения, ни страха, Мари заявила, что Руди сбежал за границу и передал ей деньги для Ольги. Упоминание о возможности сорвать куш остановило Ольгу, она приняла ложь за правду и отложила свой поход в полицию. Мари назначила ей свидание поздно вечером, на террасе одного бара, где собиралась местная молодежь. Она вручила девушке конверт с несколькими купюрами, подмешала в коктейль яд, пообещала передать оставшуюся сумму следующим утром и оставила Ольгу в компании пьяных весельчаков.

      Несмотря на то что пресса умолчала об исчезновении Ольги, Мари была уверена, что девушка умерла, – иначе она непременно пришла бы за своими деньгами.

      Слушая, как Мари повествует об убийствах, воровстве, шантаже и разврате, Габриель был близок к обмороку. Мари нравилось замешательство священника, ей казалось, будто она открывает для него реальный, жестокий, враждебный мир. Она словно лишала его невинности.

      Отныне Иветте оставалось плакать в полном одиночестве, и стоило ей появиться перед священником, как он отсылал ее назад, обещая выслушать, как только будет свободная минутка. С другими кающимися аббат разбирался еще быстрее. И хотя он служил мессу с прежним тщанием, теперь Габриель уже был не свободен, его преследовали признания убийцы, одержимой своими преступлениями. Мари Морестье победила. Она властвовала над ним и над всей деревней.

      Мари ликовала, радуясь, что священник умеет хранить тайны, но еще большее удовольствие ей доставляло видеть, как он врет старым перечницам, которые не жалеют своих высохших связок, чтобы крякающими голосами осведомляться:

      – Скажите, аббат, значит, Мари все-таки виновна? Иначе с какой стати она поселилась в вашей исповедальне?

      – Эта душа претерпела много страданий, и вы, дочь моя, в данный момент несправедливо обвиняете ее, предав забвению человеческое милосердие.

      Из духовника Габриель превратился в соучастника. Отныне с Мари их объединяла не только правда, но и преступление. Разве не вдвоем они его совершили? И осознание этого буквально пьянило Мари.

      Через пять недель исповедей Мари поняла, что исчерпала запасы грехов. Оставалось еще несколько низостей, совершенных во время двух судебных процессов, но, говоря о них, Мари чувствовала, что расстреливает последние патроны и может остаться безоружной.

      Она боялась, что ее власти скоро придет конец.

      В ту среду молодой священник объявил