Концерт «Памяти ангела». Эрик-Эмманюэль Шмитт

своим телом. Как сказала бы бабушка Мари: «Должна же быть в городе хоть одна проститутка». Это признавали все, но не она сама. Стоило Иветте услышать шутку в свой адрес или поймать на себе взгляд, полный вожделения, как она оскорблялась, делала страдальческое выражение лица и с видом ущемленной гордости разыгрывала мученицу, претерпевшую крайнее унижение и теперь обреченную всю жизнь носить в петлице медаль за героическое преодоление пыток.

      Мари считала поведение Иветты смехотворным, но, увидев, как пара ее бесстыдных бедер разгуливает вокруг священника, возмутилась не на шутку:

      – Паршивка!

      Мари не могла видеть, как молодой аббат улыбается Иветте, пожимает ей руку и относится к ней с тем же вниманием, что и к остальным.

      – Бедняга, он так невинен, что не замечает ее уловок. Впрочем, он всего-навсего мужчина, и она добьется своего…

      Для Мари не было никаких сомнений в том, что Иветта хочет затащить Габриеля в постель.

      Однажды после обеда, когда Мари меняла цветы у алтаря, она увидела Иветту, внезапно с шумом выбежавшую из исповедальни, всю в слезах, с полуобнаженными бедрами и румянцем, какой бывает лишь после любовных утех. Решив, что самое плохое уже произошло, Мари хотела наброситься на Иветту и отхлестать ее по щекам, но остановилась. К счастью, следом за Иветтой появился аббат Габриель – он был спокоен, холоден и чист. Мари дождалась, пока растерянная женщина покинет церковь, хлопнув дверью, затем как ни в чем не бывало направилась к вазе с увядшими цветами.

      «Аббат отверг ее, – подумала Мари, – поэтому пара бедер пришла в ярость».

      Пока Мари меняла высохшие лилии на свежие, срезанные в собственном саду, ее сердце успокоилось и забилось в прежнем ритме.

      Опечаленный аббат подошел к Мари. Она посмотрела на него. Он, раздосадованный тем, что его застали на месте преступления, в минуту душевного беспокойства, отвернулся.

      Мари решила воспользоваться тем, что они одни:

      – Как вы думаете, Иветта красивая?

      От удивления священник пробормотал нечто нечленораздельное.

      Мари настаивала:

      – Красивая, правда?

      – Я не рассматриваю своих прихожан с этой точки зрения.

      Его голос окреп. Мари верила искренним словам аббата, но ее ярость все еще бурлила подобно супу, который продолжает кипеть даже после того, как огонь под кастрюлей убавят.

      – Но, святой отец, я полагаю, вам известно, чем занимается Иветта?

      – Что вы хотите сказать?

      – Она местная проститутка. Неужто она это от вас скрыла?

      – Она ничего не скрыла, и она действительно большая грешница, иначе я не стал бы уделять ей столько времени.

      – Ее грехи вас занимают?

      – Вовсе нет. Однако меня направили в Сен-Сорлен, чтобы я исцелял души страждущих. Поэтому мне приходится больше времени уделять грешникам, чем праведникам, хоть это и парадоксально.

      Последние слова аббата изумили Мари. Так вот в чем дело?