Альбом. Сергей Конышев

Это был чёрный пластмассовый ящик с ручкой, весь в пыли и в проплавленных ямках. Я вытащил крючок из петли и поднял крышку. На её обратной стороне были приклеены три фотографии: группа Bee Gees, Микки Рурк на мотоцикле и женщина в трусах. Внутри ящика по отсекам лежали кусочки канифоли, прутки припоя, синие бокорезы, сам паяльник, обёрнутый в красную шершавую ткань, и пять картонных коробочек с разноцветными деталями разной длины и пузатости. Лёнька высыпал их на пол и быстро раскидал на две кучи – ценное и дешёвка, примерно пятьдесят на пятьдесят.

      – Объясни, как ты их различаешь? – спросил я.

      – Всё равно ведь не поймёшь, – ответил он безразлично.

      – Детали мои, так что рассказывай.

      Пауза. Лёнька смирился.

      – Эти зелёные – конденсаторы «КМ5», – начал он ликбез. – Эти толстенькие рыжие – «КМ6». Мои любимые. Забавно выглядят. – Лёнька чуть улыбнулся и повертел «КМ6» в руке. – Говорят, если расплавить тысячу таких, то получишь три грамма серебра и пятнадцать граммов платины. Цветмет!

      Лёнька взглянул на меня исподлобья. Я отвёл глаза.

      – Это транзистор, – продолжил он и взял детальку с золотым пузом. – Не очень дорогой, но нормально. А эта многоножка – микросхема. Рублей за десять-пятнадцать возьмут. В общем, тут эпик у тебя. На пару тысяч можно сдать. Я ещё поторгуюсь.

      – На барахолке?

      – Ага.

      Лёнька сгрёб ценную кучу в пакет и сказал, что вернётся через сорок минут.

      – Как тебе в голову пришла эта идея? – спросил я, когда он уже стоял у входной двери. – Из-за бабок?

      – Да. Мне нужно отдать долг, – ответил Лёнька.

      Я не поверил, но спросил другое:

      – Деньги пополам?

      Лёнька замялся.

      – Если ты не против…

      – Не против, конечно! Мы же всегда всё делили пополам. Как со смесителями тогда… – я осёкся.

      Лёнька ничего не ответил. Тут же вышел и вернулся через час.

      – Ну как? – спросил я.

      – Более или менее, – ответил он и вернул похудевший пакет. Внутри лежали детальки, похожие на летающие тарелки. – Это пятьдесят вторые. За них копейки давали. Не стал продавать. Жалко.

      Я прошёл в комнату и бросил «пятьдесят вторые» в ящик. Лёнька продолжал стоять в коридоре.

      – Заходи. Чего там застрял? – крикнул я, но он ответил, что спешит и надо бы рассчитаться.

      Я вернулся в коридор. Лёнька вытащил из кармана две пятисотки и одну протянул мне.

      – Получилось не так много, как я думал, – сказал он. – Вот половина.

      – Спасибо! – ответил я, хотя рассчитывал как минимум на косарь.

      Лёнька быстро попрощался и вышел, а на следующий день я встретил его около подъезда в невменяемом состоянии. Он стоял, прислонившись к тополю, и тёрся о него затылком. Весь грязный и без одной кроссовки. Рот был приоткрыт, а через губу тянулась слюна. Я подошёл к нему и спросил, что случилось. Он разлепил глаза и уставился на меня. Вдруг побежал, но споткнулся о поребрик и растянулся на асфальте. Я тут же подскочил и перевернул его лицом вверх. Он что-то мычал. Я