Альбом. Сергей Конышев

Лёнька прикалывается! Не обращайте на него внимания. Выпил лишнего! – попытался я спустить ситуацию на тормозах, но Лёнька как ни в чём не бывало обошёл горку и начал на неё забираться по лестнице.

      Я попытался его остановить, стащить вниз, но Лёнька отпихнул меня ногой. Я упал и ударился головой о песочницу.

      – Хочешь конфету «Красный богатырь»? – спросил Карлуха у Лёньки, когда тот оказался на горке.

      – Давай, – ответил Лёнька без задней мысли.

      Тем временем на горку по скату забежал Юпи. Втроём там уже стало тесно. Парни почти тёрлись друг о друга, как в час пик на общественном транспорте.

      – Вон она упала, – Карлуха сделал неопределённый жест рукой, показывая себе под ноги: – Подними-ка её, Лёнь!

      Лёнька нагнулся. Стал шарить рукой по деревянному полу горки, но ничего не мог найти из-за тесноты. Пришлось ему встать на колени.

      – Тут ничего нет. Наверное, упала вниз, – сказал Лёнька заплетающимся языком и поднял голову.

      Юпи обхватил её двумя руками и двинул вперёд. Лицо Лёньки упёрлось в открытую ширинку Карлухи, из которой торчал вялый кусок бледной необрезанной плоти.

      – Маня, я нашёл её. Угощайся конфеткой! – Карлуха весело шмыгнул. – Лучший «Красный богатырь» во всём Владимире. Приятного сосания, Маня!

      – Будешь знать, как не слушаться старших! – Юпи ещё сильнее вжал голову Лёньки в пах Карлухи. – Соси! Соси!

      – И запомни, Маня, твоя кличка – МА-НЯ. Ишь вздумала чего, поменять Маню на Парк какой-то. Никаких Парков. Твоё дело – быть Маней и сосать, а не клички новые выдумывать. Поняла? Хорошая, хорошая Маня!

      Карлуха говорил всё это бегло, будто под кокаином. Казалось, его глаза вот-вот выскочат из орбит, а в воздухе повис звериный гогот, но не было в нём никакой весёлости, только унижение слабого сильным. Я кое-как поднялся с земли и потёр затылок. Голова гудела. Я, покачиваясь, подошёл к горке и умоляюще сказал, что шутка зашла слишком далеко и вообще всем пора домой, но на меня никто не обратил внимания: общажные куражились, а Лёнька, не понимая, что происходит, продолжал безвольно сидеть на коленях. Карлуха стал делать качающиеся движения тазом, имитируя минет.

      – Соси, соси, посасывай, Манька семиструнная! – напевал он. Потом положил руку на голову Лёньки и стал её поглаживать: – Маня – сосалка! Сосалочка. В общаге всем расскажу, какая ты сосулька.

      – Давай, давай, Манька! Хорошая соска. Влажная дырка. Потом мне сделаешь, хорошо? – Юпи развернул голову Лёньки на себя. – Хорошо, я спрашиваю? Ну, отвечай, подзалупная Манька!

      Вдруг Лёнька включился. Вырвался из лап Юпи и двинул ему коленом между ног. Тот скрючился и упал на пол. Начал выть так же, как и гоготал, – по-звериному, будто ему иголки суют под ногти. Лёнька добавил ему с пыра по спине. Потом по голове. Бил жёстко. Даже жестоко. Юпи начал поскуливать: «Хватит, хватит», но Лёнька, рассмеявшись, спихнул его с жестяного ската, как мешок с говном. Карлуха, стоявший почти вплотную к Лёньке, наблюдал за происходящим в растерянности – с членом, высунутым из ширинки. Он вжался в ограждение и чуть не