Обожженные любовью. Ария Кимберли

А вы двое скоро будете моим консильери и капитаном. Dio mi è testimone, я всем пулю в сердце пущу. Торе, взял пушку со спины и протянул мне. (пер. с итал. «Бог свидетель»)

      – Стреляй Ри, ибо так и есть. Мы думали рассказать тебе это, после посвящения. Все встали в ряд передо мной. Я смотрела на них пытаясь понять, что мне делать с этими coglioni. Я лишь встала перед ними и сказала. (пер. с итал. «дураками»)

      – Вы знаете, что будет за то, что вы сделали? Я каменным лицом, спросила у них.

      – Si, donna. Все в один голос прокричали.

      – Ничего не скрывайте и не смейте повторить подобное. Не успела я продолжить, как меня отбросило назад. Рик, который смог устоять на ногах, потянул меня за руку, чтобы я не ударилась головой об столик.

      – Зона турбулентности. Пройдите на свои места и пристегните ремни безопасности. Самолет все еще качался из стороны в сторону. Через минут десять, все стихло. Мы прошли сели, за стол и болтали на разные темы. После переезда в Нью-Йорк, парни стали мне тут семьей. Частичка родной Италии всегда была со мной. Частичка моего прошлого. Вдруг откуда не возьмись, в мои мысли вернулся Дженовезе. Между Камморой и Коза Нострой всегда была война, но были моменты, когда они жили в ладу, не строя друг другу козни. Моей главной целью было именно это. Вернуть этот мир. Не знаю, как я добьюсь этого, но я найду выход. Я устала от войны в Италии. В Америке это понять трудно, но в Италии каждый знает про это. Хоть и боль оставленная Дженовезе не простить, я не настолько эгоистична думая, лишь о своих чувствах. Я выше этого…

      – Донна, вернись к нам. Сказал Алекс, отвлекая меня от мыслей и раздумий. Я посмотрела, как моя команда говорит о чем-то смешном. Смотря на них, я понимала, насколько внешность бывает обманчива. Мужчины, которые держат на узде большую часть США вместе со мной, вселяют страх в людей, которые связались с нами, безжалостно насилуют и убивают провинившихся. А сейчас смотря на них, какие они беззаботные, расслабленные болтают, уплетая пасту попивая вино. Я поняла, насколько жестокими они не казались, они мягкие в душе. Заметив, как я их рассматриваю, они перестали смеяться и посмотрели на меня.

      – Ариа, все хорошо? Ты даже не притронулась к еде. Взволнованно сказал Энцо. Я лишь закатила глаза, ухмыляясь.

      – Энцо, ты бы так волновался об Эмме, fesso. (пер. с итал. «глупыш»). Положив в рот пасту, съязвила я. Парни залились хохотом, пока Энцо улыбался, смотря на нас. – Она ждала, когда же ты, додумаешься пригласить ее куда-то, а не сверлить ее взглядом, когда ты ждал меня. Эмма была моей подругой, которая училась в моем университете. Она была наполовину итальянкой, но не смотря на это она всем своим видом показывала это. Может это и привлекло его. С первого дня Энцо положил на нее глаз, но не мог осмелиться подойти к ней.

      – Эн, весь город боится твоего дыхания, а ты боишься подойти к девушке. Dio mio! (пер. с итал. «Боже мой»). По второму кругу все залились смехом. Энцо сам начал смеяться над всей ситуацией. Они были единственные, кто мог видеть меня веселой и с улыбкой. Но даже они не могут узнать меня полностью.