Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь. Сара Дюнан

алтарь в уже обветшалом соборе Святого Петра и возвел новый мост через Тибр, также дав ему свое имя. Его строительные амбиции были непомерно велики – неужели он думал, что доживет до момента, когда все его проекты завершатся? Месса в честь открытия капеллы, совпавшая с праздником успения Пресвятой Девы Марии, прошла незадолго до смерти Сикста, и к тому времени он уже больше походил на растение, чем на человека.

      Александр прекрасно помнил эту церемонию: скамьи ломились под сановниками, прибывшими со всего христианского мира, воздух был пропитан ладаном, а великий папский хор возносил славу Господу. Это продолжалось часами, и большинство стариков задремали. Только не он. Он без устали разглядывал все мельчайшие детали капеллы, особенно фрески в верхней части стены, поражаясь красоте работ Гирландайо и Боттичелли и дипломатическому таланту Сикста, который умудрился купить их услуги у Флоренции вскоре после того, как организовал против нее тайный сговор. Сикст хотел отобрать власть в городе у Медичи и передать ее, в частности, собственному племяннику. И куда только делся набожный францисканский проповедник? Если бы все тогда сработало, не стоял бы теперь Родриго Борджиа здесь – он бы жил и умер состоятельным вице-канцлером, оттесненный с высшей должности семьей делла Ровере, которая держала бы под контролем и конклав, и всю Флоренцию.

      Нет, Сикст, при всей своей набожности, стремился к бессмертию другого рода: бессмертию семьи. Это стремление Александр понимал всеми фибрами души.

      Сикст кормил червей в мраморной гробнице, а Борджиа правил. Конечно, его папство тоже будет отмечено выдающимися произведениями искусства и большой религиозной работой. Потолок капеллы словно бросал ему вызов, но сейчас Александр был слишком занят укреплением города и обустройством своих новых апартаментов. Что касается ближайшего будущего, его приоритеты достаточно ясны. Борджиа достигают бессмертия с помощью сыновей и дочерей, племянников и племянниц, кузенов и кузин, и каждый из них вплетает шелковую нить своей верности и влияния в семейную паутину, которая позволяет править Римом и всем, что лежит за его пределами.

      Александр задумался о раскинувшихся перед ним возможностях.

      Его любимая Лукреция станет первой. Ее муж получит поистине драгоценный цветок. Какой-нибудь мелкий испанский дворянин подошел бы в супруги незаконнорожденной дочери кардинала, – но не отпрыску папы римского. Эта мысль вызвала у него улыбку. Конечно, граф д’Аверса узнал обо всем слишком рано, сплетни в Риме разносятся быстро. Пока продолжаются переговоры об объединении с домом Сфорцы, он нужен им для отвода глаз. Александр назначит ему аудиенцию и залечит уязвленное самолюбие.

      «Нет, Гаспар, что ты… Слухи распустили специально, чтобы отпугнуть других претендентов. Конечно, она твоя. Просто мне нужно время, чтобы все устроить», – скажет он ему.

      Ах, как приятно мипулировать людьми! Позже, когда настанет подходящий