Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь. Сара Дюнан

и садилась рядом, брала его за руку и ждала, как верный пес, когда он наконец обратит на нее внимание. Рано или поздно так и случалось.

      – Думаю, в тебе есть какая-то магия, Крецци, – говорил он, не в силах сдержать улыбку. – Где другие жалят, ты лечишь.

      Теперь, похоже, она сама нуждалась в лечении. Недавно у нее начались месячные, и нахлынуло море новых ощущений, контролировать которые она была не силах: неожиданная раздражительность, злость на весь мир, слезы без причины. Даже ее кожа, всегда гладкая и нежная, пошла прыщами, словно избавить ее от всех проблем могли лишь фонтаны гноя. Адриана ходила за ней по дому с мазями и горькими настойками. «Это пройдет, – говорила она. – Пройдет». «Я знаю», – думала Лукреция и только больше злилась. «Ну почему все до сих пор считают меня ребенком?» Прямо как в монастыре. Каждый месяц случались дни, когда спертый запах крови преследовал ее повсюду, окутывая собой клуатры, а по ночам просачиваясь в часовню.

      Воспитанницам монастыря посещение заутреней не вменяли в обязанность. Монастырь скорее служил им школой, чем пристанищем на всю жизнь, и потому они имели привилегии, которых обычно лишены монашки и послушницы. Но Лукреция всегда плохо спала. Когда Чезаре покинул дом, она нашла ему замену в лице Бога, поэтому полюбила находиться вместе с теми, кто был к нему еще ближе. Церковь Сан-Систо, древнее строение, располагалась недалеко от того места, где погиб мученической смертью сам святой Павел. Настоятельница рассказала им об этом в первые же дни. Если девушки будут чисты и искренни в своих размышлениях о милости Божьей, то смогут услышать отголоски его последней молитвы. В монастыре воспитывались дочери самых влиятельных римских семей. Все они были богаты, многие уже сосватаны. Девушки обменивались тайно пронесенными в монастырь безделушками и сладостями, шептались и смеялись до полуночи, пересказывали друг другу шокирующие истории и делились секретами. Именно там Лукреция поняла, насколько жестоки молодые сплетницы, и впервые узнала о греховности своего рождения. Приглядывающая за ними монашка нашла ее в слезах. Девушка была безутешна, и той пришлось отвести ее к настоятельнице.

      – Ты не должна порочить свою любовь к Господу подобными мыслями, Лукреция, – сказала она таким добрым, полным понимания голосом, что девушка сразу прониклась к ней глубокой симпатией. – Он все знает, и его всепрощение безгранично.

      Только недавно ей в голову пришло, что она не единственная из воспитанниц монастыря нуждалась в словах утешения.

      Дом погрузился в тишину. Сон не шел. Занимался рассвет. В голове у Лукреции вертелась куча мыслей. О, как хотелось бы ей быть ближе к Богу в своих молитвах! Она выскользнула из-под одеяла, зажгла свечу и бесстрашно шагнула в темные коридоры дома.

* * *

      Погруженный в собственные мысли, Александр направлялся через небольшую, плохо освещенную домашнюю часовню обратно в Ватикан, как вдруг увидел у алтаря призрачную фигуру. Он никогда в жизни не встречал бестелесных созданий, и сердце