Неотмазанные. Они умирали первыми. Сергей Аксу

привез, – отозвался сияющий Ромка, уплетая за обе щеки бутерброд с сыром. – Полковник объявил вчера на плацу, что все поедут в сапогах, так как скоро осень и там грязь, говорят, непролазная.

      – Жаль, выходит зря я тащил такую тяжесть.

      – Выходит, пап, зря.

      – Новые сапоги и форму, я вижу, выдали.

      – Да, новехонькую. Ты вовремя приехал, мы ведь завтра срываемся, уезжаем в Дагестан. Мог бы не застать меня. Видишь, вокруг сплошная суета, все носятся как угорелые: погрузка идет. Уже часть бойцов уехала, теперь наша очередь и артдивизиона.

      Мимо сновали то туда, то сюда вооруженные солдаты, шмыгали урчащие загруженные автомобили с брезентовым верхом, лязгая гусеницами, проползала военная техника, прошла группа кинологов с рвущимися с поводка рычащими собаками.

      – Ну, рассказывай, как ты тут? Как ребята? Похудел.

      – Гоняют, пап, здорово. Сильно устаем. Первое время очень тяжело было, но потом привык. Пацаны, хотя из разных частей, но подобрались хорошие, да и сержанты здесь без всякого там выпендрежа, нормальные. Офицеры тоже классные, почти все в Чечне воевали. Одним словом, служить можно…

      – Гоняют, значит, так надо. Настоящих мужчин из вас делают. Рад, что у тебя все путем. Матери вот только почаще пиши.

      – Как получится.

      – Ни как получится! А чаще пиши, волнуется ведь.

      – Пап, вы почему разошлись? – задал неожиданный вопрос Ромка, виновато глядя на отца. – Вы же у меня такие оба хорошие.

      – Понимаешь, сын, ссоры убивают любовь и тепло. Незаметно, потихоньку. И поверь, лучше не ждать предстоящей агонии. Тогда между людьми останется доброе и благодарное отношение друг к другу. Она замечательная женщина. Но любовь умерла, так уж распорядилась жизнь. Мы не можем жить вместе. Я думаю, ты когда-нибудь поймешь нас.

      Три часа свидания пролетели незаметно, настало время прощаться. Обнялись. Погрустневший Ромка, прихватив для ребят привезенные отцом сигареты и домашнюю снедь, вернулся в казарму.

      Через два дня глубокой ночью воинский эшелон, в котором находился Ромка, сделал вынужденную получасовую остановку в его родном городе. Парень с тоской смотрел на мигающие за окном огоньки, душа и сердце рвались туда, к Светке, к родным. Но состав дернулся, и под монотонный перестук колес огоньки неумолимо стали уплывать в кромешную темноту…

      ГЛАВА ВОСЬМАЯ

      На границе с Чечней они сменили 22-ю бригаду оперативного назначения из Калача, бойцов которой перебросили под мятежные села Карамахи и Чабанмахи, где калачевцы в ожесточенных боях с прорвавшимися в Дагестан боевиками понесли ощутимые потери. На полторы недели после приезда зарядили нудные дожди. Кругом была слякоть, в окопах под сапогами хлюпала вода, блиндажи и походные палатки протекали. Унылое серое небо, отсыревшая одежда, чавканье под ногами грязи и липкий страх перед шальной пулей навевали гнетущее настроение.

      Послышались один за другим