Неотмазанные. Они умирали первыми. Сергей Аксу

хорошо относятся, потому что он от их побоев всегда откупится: то консервами, то соком, то мясцом. Иногда он, втихаря от всех, специально готовил жратву по персональному заказу Тайсона. То картошечки с хрустящей корочкой поджарит, то еще чего-нибудь вкусненькое сварганит. Он хоть и при кухне, а худущий, как узник из Бухенвальда, хотя трескает за троих. Аж за ушами трещит. Сам он деревенский, из какой-то глухомани, откуда-то из-под Благовещенска. Поговорить с ним абсолютно не о чем. Полнейший «валенок». Болтает только о тракторах, сеялках, веялках, пьяных комбайнерах да о том, как жестоко избивали приехавших к ним в совхоз оказывать помощь городских. Вот и вся его песня. Пенек, одним словом.

      Помыв после ужина котлы, кастрюли и посуду, рядовые, работавшие на кухне, частенько после смены кипятили свою одежку, чтобы избавиться от донимавших паразитов. Главное, чтобы Пантелеич, главный повар, не увидел. Здоровый, задастый, Пантелеич был в звании старшины и всю свою службу провел здесь, в этой части на кухне. Напялив на лысую голову, похожую на бильярдный шар, высокий мятый колпак, он со здоровенной поварешкой, в грязном фартуке, выпятив живот, разгуливал вдоль котлов и кастрюль, как император Наполеон перед своей гвардией под Ватерлоо. И не дай бог сделать что-нибудь не так и попасть под его горячую руку. Вмиг доходчиво огреет по башке своей поварешкой. Ромке уже доставалось от него несколько раз, ничего приятного он при этом не испытал.

      – Кончай перекуры! Чертовы бездельники! Лоботрясы! – накинулась на них потная раскрасневшаяся повариха. Ромка и Костромин нехотя поднялись с лавочки и отправились заниматься «любимым» делом: скоблить грязные котлы.

      Неожиданно на кухню, где Ромка и Костромин упорно драили котлы, «першингом» влетел прилично поддатый майор Занегин. Его чересчур багровая опухшая физиономия с мясистым шнобелем и выпуклыми мутными глазами не предвещала ничего хорошего. От него за версту несло жутким выхлопом. Было такое ощущение, что он суток трое не просыхал, не меньше.

      – Где хлеб? Куда девал хлеб, сученок? – накинулся он ни с того ни с сего на ближайшего. Им, к несчастью, оказался Ромка Самурский.

      – Откуда нам знать, товарищ майор! Должны были еще вчера вечером привезти. Но не привезли! Машина, кажется, не пришла! То ли сломалась, то ли еще что-то случилось! У прапорщика Демьянчука спросите, он точно знает!

      – Ах, ты еще препираться со мной вздумал, ублюдок! – майор ухватил его здоровенной клешней за затылок и с силой ударил солдата головой об стол. Удар пришелся о дюралевый уголок стола. Из рассеченного лба во все стороны брызнула кровь.

      ГЛАВА ПЯТАЯ

      Госпиталь. Ромка с перевязанной головой лежал в палате у окна и, вооружившись шариковым стержнем, писал родным письмо:

      «…лежу в санчасти. Температуры второй день нет. В санчасти тоже не дают расслабиться, приходится порядок наводить. У нас тут трубу на днях прорвало, вода хлестала как из ведра, пришлось убирать все. Правда, едим тут, меры не знаем. Сгущенку ели, масло, сколько влезет, с сахаром, яйца,