Черный тюльпан. Александр Дюма

ворот заперта.

      – Как заперта? Обычно днем ее не запирают.

      – Посмотрите сами.

      Ян де Витт высунулся из кареты и увидел, что решетчатые ворота действительно заперты.

      – Поезжай, – сказал он кучеру, – у меня с собой приказ о высылке; привратник отопрет.

      Карета снова покатилась вперед, но чувствовалось, что кучер погоняет лошадей без прежней уверенности.

      Когда Ян де Витт высунулся из кареты, его увидел и узнал какой-то трактирщик, который с некоторым запозданием запирал у себя двери, торопясь догнать своих товарищей у Бюйтенгофа.

      Он вскрикнул от удивления и помчался вдогонку за теми двумя, которые бежали впереди.

      Шагов через сто он догнал и стал что-то рассказывать. Все трое остановились, следя за удалявшейся каретой, но они еще не были вполне уверены в том, кто в ней сидит.

      Карета подъехала к самым воротам.

      – Открывайте! – закричал кучер.

      – Открыть, – сказал привратник с порога своей сторожки, – открыть, а чем?

      – Ключом, конечно, – сказал кучер.

      – Ключом, это верно, но для этого надо его иметь.

      – Как, у тебя нет ключа от ворот?

      – Нет.

      – Куда же он девался?

      – У меня его взяли.

      – Кто взял?

      – Тот, кому, по всей вероятности, нужно было, чтобы никто не выходил за городскую черту.

      – Мой друг, – сказал великий пенсионарий, высовывая голову из дверцы кареты и ставя все на карту, – ворота нужно открыть для меня, Яна де Витта, и моего брата Корнеля, которого я сопровождаю в изгнание.

      – О, господин де Витт, я в отчаянии, – воскликнул, подбегая к карете, привратник, – но клянусь вам честью, что ключ у меня взяли.

      – Когда?

      – Сегодня утром.

      – Кто?

      – Молодой человек, лет двадцати двух, бледный, худой.

      – Почему же ты отдал ему ключ?

      – Потому, что у него был приказ, скрепленный подписью и печатью.

      – А кем он был подписан?

      – Да господами из городской ратуши.

      – Да, – сказал спокойно Корнель, – по-видимому, нас ждет неминуемая гибель.

      – Ты не знаешь, всюду ли приняты эти меры предосторожности?

      – Этого я не знаю.

      – Трогай, – сказал кучеру Ян. – Бог велит делать все возможное, чтобы спасти жизнь. Поезжай к другой заставе.

      – Спасибо, мой друг, за доброе намерение, – обратился он к привратнику. – Намерение равноценно поступку. Ты хотел спасти нас, в глазах Господа – это все равно как если бы тебе это удалось.

      – Ах, – воскликнул привратник, – посмотрите, что там творится!

      – Гони галопом сквозь ту кучку людей, – крикнул кучеру Ян, – и поворачивай на улицу влево; это единственная наша надежда.

      Ядром кучки, о которой говорил Ян, были те трое горожан, которые, как мы видели недавно, провожали взглядами карету. Пока Ян разговаривал с привратником, она увеличилась на семь-восемь человек.

      У вновь прибывших людей были явно враждебные намерения по отношению к карете.

      Как