Черный тюльпан. Александр Дюма

я не знаю своего крестника? – сказал Корнель. – Разве я не научился читать каждую мысль в голове ван Берле, каждое чувство в его душе? Ты спрашиваешь меня, – силен ли он? Ты спрашиваешь меня, – слаб ли он? Ни то ни другое. Но не все ли равно, каков он сам. Ведь в данном случае важно лишь, чтоб он не выдал тайны, но он и не может ее выдать, так как он ее даже не знает.

      Ян с удивлением повернулся к брату.

      – О, – продолжал с кроткой улыбкой Корнель, – главный инспектор плотин ведь тоже политик, воспитанный в школе Яна. Я тебе повторяю, что ван Берле не знает ни содержания, ни значения доверенного ему пакета.

      – Тогда поспешим, – воскликнул Ян, – пока еще не поздно, дадим ему распоряжение сжечь пакет.

      – С кем же мы пошлем это распоряжение?

      – С моим слугой Кракэ, который должен был сопровождать нас верхом на лошади. Он вместе со мной пришел в тюрьму, чтобы помочь тебе сойти с лестницы.

      – Подумай хорошенько, прежде чем сжечь эти славные документы.

      – Я думаю, что раньше всего, мой славный Корнель, необходимо братьям де Витт спасти свою жизнь для того, чтобы спасти затем свою репутацию. Если мы умрем, кто защитит нас, Корнель? Кто сможет хотя бы понять нас?

      – Так ты думаешь, что они убьют нас, если найдут эти бумаги?

      Не отвечая брату, Ян протянул руку по направлению к площади Бюйтенгофа, откуда доносились яростные крики.

      – Да-да, – сказал Корнель, – я хорошо слышу эти крики, но что они значат?

      Ян распахнул окно.

      – Смерть предателям! – вопила толпа.

      – Теперь ты слышишь, Корнель?

      – И это мы – предатели? – сказал заключенный, подняв глаза к небу и пожимая плечами.

      – Да, это мы, – повторил Ян де Витт.

      – Где Кракэ?

      – Вероятно, за дверью камеры.

      – Так позови его.

      Ян открыл дверь и позвал верного слугу:

      – Войдите, Кракэ, и запомните хорошенько, что вам скажет мой брат.

      – О нет, Ян, словесного распоряжения недостаточно, к несчастью, мне необходимо написать его.

      – Почему же?

      – Потому что ван Берле никому не отдаст и не сожжет пакета без моего точного приказа.

      – Но сможешь ли ты, дорогой друг, писать? – спросил Ян, взглянув на опаленные и изувеченные руки несчастного.

      – О, были бы только чернила и перо!

      – Вот по крайней мере карандаш.

      – Нет ли у тебя бумаги? Мне ничего не оставили.

      – А вот Библия, оторви первую страницу.

      – Хорошо.

      – Но твой почерк сейчас будет неразборчив.

      – Пустяки, – сказал Корнель, взглянув на брата, – эти пальцы, вынесшие огонь палача, и эта воля, победившая боль, объединятся в одном общем усилии, и не бойся, брат, строчки будут безукоризненно ровные.

      И действительно, Корнель взял карандаш и стал писать.

      Тогда стало заметно, как от давления израненных пальцев на карандаш на повязке выступили капли крови.

      На висках великого пенсионария