Черные дыры. Игорь Александрович Зуев

простояли минут пятнадцать в надежде поймать такси, но их не было. Проехала лишь, обрызгивая асфальт, поливальная машина.

      − Нет такси, − сокрушенно вздыхая, сказал я родителю. − Пойдем пешком.

      − Сейчас будет, − утвердительно заявил он.

      И правда, вдали появились огни автомобиля.

      − Останови!

      − Хорошо, − ответил я и подождал приближающуюся к нам машину, которая оказалась милицейским «уазиком».

      − Это милиция, − предупредил я отца.

      − Останови! − вновь повторил он.

      Я поднял руку, и машина подъехала к нам. Вышел капитан и, услышав слова отца: «На Петрозаводскую улицу», как-то подчеркнуто официально предложил нам сесть в автомобиль.

      Я к тому времени уже неплохо знал Москву и сразу заметил, что мы едем совсем в другую сторону. Сказал об этом отцу.

      − Куда вы нас везете? − обратился он к капитану.

      − Как куда? − усмехнулся тот, − в отделение.

      Отец без лишних слов одной рукой взялся за его погон.

      − Что вы делаете? − заверещал капитан.

      Тогда отец левой рукой достал из кармана удостоверение и поднес его к глазам капитана, добавив при этом:

      − Завтра будешь уволен без выходного пособия.

      Милиционер был ошарашен таким поведением пассажира и, похоже, растерялся, а вернее всего, струсил и только спросил:

      − Куда?

      − На улицу Петрозаводскую, дом 24, корпус четыре, − вступил в разговор я.

      И машина, развернувшись, устремилась в предрассветный сумрак московских улиц.

      − Быстрей! − командовал отец, и милицейский «уазик», разрывая сиреной тишину, помчал к месту назначения.

      Не прошло и двадцати минут, как капитан, извиняясь, открыл перед нами дверь и предложил выйти из «уазика».

      − Ладно, адрес знаешь, − теперь уже доброжелательно сказал отец капитану. − Если будет нужна помощь, обращайся. Я всегда на связи.

      Капитан, приложив к фуражке руку, отдал честь, повернулся и сел в машину на свое место. «Уазик», обдав нас дымом из выхлопной трубы, рванул в утреннюю неизвестность.

      …Я обмывал свою первую книжку стихотворений с Игорем Жегловым. Пели цыгане, мелькали официанты, я заказывал музыку. Но все было как-то не так, потому что не было с нами бородатого мужчины, моего отца, чьи песни порой тоже, не хуже, чем пение цыган, поднимали людей на танцы. Тогда, да и теперь, я жалею, что не пригласил его отметить мой успех.

      Слушая Жеглова, я смотрел по сторонам и грустил.

      − Выпьем за наших родителей, − предложил я, вспомнив, как в ресторане «Янтарь» у станции метро «Электрозаводская» отец подошел к гитаристу и, дав ему денег, сказал: «Сыграй мелодию «венгерки».

      Тот, взяв микрофон, объявил:

      − Для вас поет Александр Зуев!

      И отец запел. Что было главным в этой песне? Слова, мелодия или тот надрыв, с которым пожилой бородатый мужчина пел хрипловатым своим баритоном заполняя зал? Все вместе, наверное.

      Лихо Ваня скоморошит.

      Захочу, озолочу!

      Приходи-ка,