Неизвестный В.Я. Пропп. Древо жизни. Дневник старости. Владимир Пропп

лоб в шишках!

      – Ха-ха-ха, он за шишками полез. Вот и получил! Получил! Ха-ха-ха. Феде очень хочется плакать.

      – Знаешь, куда мы идем?

      – Ничего я не знаю. И не хочу.

      – Не хочешь? Молюлишь, да? Молюлишь? А мы идем Яшку-жида запирать. Понял?

      У Феди чуть не остановилось сердце. Задрожали ноги.

      – Мо-лю-лю?

      Теперь Федя понял: «молю» означает ужасное презрение.

      Но пусть. Пусть. Пусть они его презирают. А он презирает их. Всех.

      Яшка-жид был очень страшен. Это было почти так же страшно, как паровоз. Он приходил по воскресеньям и кричал: «Паять, лудить! Паять, лудить!» Что значит «паять, лудить!» – Федя не понимал. Эти слова нельзя говорить просто. Их надо петь, потому что Яшка их поет. И петь их нельзя просто. «Ллл-удить» надо петь так, как будто бы в это время во рту лопается страшный пузырь. Федя пробовал, но у него ничего не выходило, не лопалось так, как у Яшки. Яшка всегда ходил с кастрюльками, сковородками, самоварами, с длинной кочергой, с какими-то щипцами и ужасными штуками. Этими штуками он барабанил по кастрюлькам и сковородкам, и Яшку было слышно далеко. Лицо у него было черное, как у трубочиста, и весь он был черный и страшный. Только глаза были белые и ужасно большие, почти как у лошади. Да, как у лошади. Когда приходил Яшка, Федя всегда убегал наверх – только не на кухню, потому что Яшка иногда приходил на кухню и ел там. Но пока он бывал на дворе, Федя всегда смотрел на него через какую-нибудь щелку. Нельзя было не смотреть – очень уж было интересно. Говорили, что Яшка живет под землей. Это совсем не удивляло Федю. Где же и жить <ему>, как не под земл<ей>? Федя представлял себе, как он вылезает из-под земли. Сперва – голова, потом – плечи с кастрюльками и сковородками; потом лезет кочерга – и сам он вылезает и гремит, и показывает белые зубы. И вот Яшку хотят запереть! Будет страшное несчастье.

      Когда подошли к дому, с соседнего двора уже слышался Яшкин трезвон. Боба подошел к Феде.

      – Иди!

      Федя беспрекословно пошел за Бобой. Он поставил его у двери и сказал:

      – Если ты пустишь Яшку на кухню, мы тебя отдубасим. Стой здесь.

      В. Я. Пропп. 1895 г.

      (РО ИРЛИ, ф. 721, ед. хр. 269)

      К удивлению, он подошел к тем двум и опять стал с ними шептаться, но очень недолго. Двое мальчишек стрелой побежали к бане, которая была против кухни. Они широко открыли дверь, и Федя видел, что они открыли и внутреннюю дверь, а сами спрятались в предбаннике.

      Скоро показалась фигура Яшки.

      Но не успел он пропеть свое «паять, лудить», как к нему уже подбежал Боба.

      – В баню, иди в баню. Там куб испортился. Тебя уже ждут. И кастрюльки там положены.

      Федя стоял ни жив ни мертв. Что куб испортился, это он уже слышал; вчера была суббота, и баню не топили. Но какое это имеет отношение к Яшке?

      Яшка спокойно пошел к бане. Боба остановился в середине двора и страшно серьезно стал смотреть ему вслед.

      Вот он вошел в предбанник, и вот и в баню. Как только он переступил порог, дверь предбанника с грохотом захлопнулась, звякнул тяжелый засов. Те двое стали стучать кулаками в дверь и кричать какие-то, должно быть, очень нехорошие