Неизвестный В.Я. Пропп. Древо жизни. Дневник старости. Владимир Пропп

свободы. Картины, люстры, кресла были занавешены чехлами. Дети бегали вверх и вниз по лестнице с красными щеками и сияющими глазами.

      Но Федя не очень бегал. Он все смотрел, когда уйдут Fräulein, мама, мужики, вообще, когда уйдут все и в комнате будет он один. Тогда он уходил в угол, нагибался и там что-то делал. Т<ак> к<ак> все были очень заняты, то он часто мог уходить и делать что-то свое. Лицо у него было очень довольное.

      Но вдруг вошла Рыжая и, как коршун, набросилась на Федю и схватила его за руку.

      – Что это у тебя?

      – Это… это…

      Показался небольшой холстяной мешок. Из мешка посыпались: ножик, краски, увеличительное стекло, деревянная лошадка, дощечки, кубики, гвозди, старый мундштук, банка из-под вазелина, банка из-под консервов, заграничная спичечная коробка и много других вещей.

      – Ах вот что! Секреты? У хороших детей не бывает секретов. Хорошие дети всегда откровенны и все говорят. Давай сюда!

      Мешочек был унесен. Где-то щелкнул замок. Это запирали на ключ Федино счастье.

      – Становись в угол и стой в углу, пока не уйдут лошади.

      Федя покорно встал в угол. Сердце его наполнилось горем. Лошади уйдут без него! А они с Бобой сговорились, что они дадут лошадям хлеба. Но теперь ему все равно. Пусть уедут. Он останется в городе. Или уйдет в лес, далеко, так, чтобы его не нашли.

      В таких мыслях прошел час. Подбегал Боба.

      – Ты ничего. Она дура. Ты погоди, я ее накажу.

      Федя слушал, как ушли лошади, как заперли и заложили дверь на лестницу, но ему было все равно. Он никого больше не любил и ничего в жизни уже не хотел.

      Вдруг за его спиной раздался ужасный крик.

      Федя обернулся.

      Рыжая стояла в середине комнаты и подобрала юбки до колен.

      По полу медленно полз огромный черный таракан, толстый, как грецкий орех, и очень важный.

      – Боба! Скорей! Раздави его, раздави его, раздави его!

      Боба уже вбегал.

      – Кого? Что? Давить?

      – Таракана! Таракана! Нет. Подожди, не дави. Я отвернусь и закрою уши. А когда ты его раздавишь, ты крикни погромче: «готово!» – и унеси его.

      Рыжая отвернулась и в каждое ухо глубоко засунула по указательному пальцу.

      Боба высоко поднял ногу. Но вдруг лицо его расплылось в хитрую улыбку, которая не обещала ничего хорошего.

      – Готово!

      Рыжая вынула пальцы из ушей и осторожно оглянулась.

      Хлоп!

      Случилось то, чего Боба никак не мог ожидать. Рыжая открыла рот, закрыла глаза и свалилась на пол, как будто ее срубили. Она упала в обморок. Она действительно, по-настоящему упала в обморок, и ее пришлось положить на постель, расстегнуть и опрыскивать одеколоном.

* * *

      На даче было нехорошо.

      В саду провели черту, и Рыжая сказала:

      – До этой черты вам можно ходить без спросу. А если вы хотите идти дальше, надо спросить меня.

      А самое интересное было за чертой. Там был забор, который когда-то открыл Феде бесконечность.

      Там был огород, и в огороде была малина, земляника, морковка. Там