Неизвестный В.Я. Пропп. Древо жизни. Дневник старости. Владимир Пропп

совершенно невероятная по своей огненности. Дети переглянулись и поняли друг друга.

      Рыжая!

      Потом была снята мантия, и из-под мантии показалось лимонно-желтое платье с васильками. Был брошен еще долгий взгляд в зеркало. Дети смотрели туда же и опять переглянулись.

      Веснушки!

      Началась новая жизнь, совершенно новая и – ужасная.

      Когда из сундука были вынуты платья, рубашки, носовые платки, фотографии и тысячи других вещей и все это было расставлено по шкафам, комодам, этажеркам, ящикам и другим многочисленным местам, Рыжая подозвала к себе Федю.

      – Подойди-ка сюда! Покажи руки. Так. Зубы? Так. Чистил сегодня зубы? Нет? Поправь воротничок и галстух. Подтяни чулки. Теперь возьми стул и сядь против меня, и я тоже сяду. Теперь отвечай мне: ты хороший мальчик или нет?

      Федя молчал.

      – Ну?

      – Я не знаю.

      – Ты не знаешь? А я знаю. Повторяй за мной слово в слово то, что я скажу. Повтори: я гадкий, нехороший мальчик. Ну…

      Федя повторил.

      – Не смей шевелить руками и глядеть по сторонам. Сложи руки вот так. Теперь дальше. Ты говоришь иногда неправду?

      – Не знаю.

      – Опять не знаю. Повтори: я иногда говорю неправду.

      Потом пришлось сказать, что он недостаточно любит папу, маму, Бобу и Нелли, что он непослушен, ленив, что не молится Богу, что он мучает животных, что он слишком любит конфеты.

      – Ну, а хочешь ты исправиться?

      Пришлось сказать: да, хочу.

      – Очень хочешь?

      – Очень.

      – Повторяй: я хочу каждый день молиться. Я буду любить папу, маму, Бобу и Нелли. Я никогда не буду говорить неправду и т. д. и т. д.

      – Так. Ну вот. Ты знаешь, кто я? Я должна помочь тебе исправиться. Сознание своих грехов и раскаяние есть первая ступень к исправлению. Поцелуй меня. Я тебя отпускаю. Позови теперь Нелли.

      В гостиной сидел Боба, задрав ноги на диван и положив подбородок на колени, надув щеки. Нелли, наклонив головку, со вздохом вошла в спальню.

      – Ну, не дура ли? Феноменальная дура. Это тебе наняли ее, тебе и Нельке, да, а не мне. Я уже латынь изучаю, а она в этом ни шиша не понимает. Да. Ни шиша. Ха! Я ее проучу. Погоди! Еще сегодня вечером.

      Через полчаса вернулась Нелли и позвала Бобу.

      – Она сказала, что я хорошая девочка. Да.

      Нелли от гордости как бы выстукивала головой каждое слово.

      – Вот. А про тебя она сказала, что ты, может быть, хороший, а может быть, злой, и что если ты будешь злой, чтобы я ей говорила. А про Бобу она сказала, что он, кажется, нехороший, но что она еще посмотрит. А еще она сказала, что дети всегда должны говорить «спасибо» и что она начнет нас учить сегодня за столом, потому что мы не умеем говорить как следует «спасибо». И еще она нас будет учить французскому и по-немецки.

      Через десять минут из комнаты выскочил Боба, красный, как мак, и со злыми, блестящими глазами.

      Нелли только еще успела сказать:

      – Я ее очень буду любить. Очень. Вот увидишь.

      Детей позвали к столу. Мамы не было. Мама отстранилась, чтобы