Название | Избранное. Мудрость Пушкина |
---|---|
Автор произведения | Михаил Осипович Гершензон |
Жанр | Биографии и Мемуары |
Серия | Российские Пропилеи |
Издательство | Биографии и Мемуары |
Год выпуска | 2015 |
isbn | 978-5-98712-172-6 |
Вдохни огонь любви в холодные слова
И гордый ум не победит
Любви – холодными словами
… стихами
Горесть сердца услаждал
Несравненно чаще он предает термин, впадая в формализм или отвлеченность. Пушкин не мог сказать:
Когда струей небесных благ
Я утолю любви желанье
или:
И в осень дней твоих не погасает пламень,
Текущий с жизнию в крови
Любовь еще горит во пламенных мечтах
как не мог бы Пушкин сказать:
Мне готова
Цепь, сотканна из сует
или:
Счастлив, счастлив, кто цветами
Дни любови украшал
или:
Прерву теперь молчанья узы
Для друга сердца моего
или:
Мечты, повсюду вы меня сопровождали
И мрачной жизни путь цветами устилали
все это цветы бумажные и цепи отвлеченные; Пушкин никогда не употребляет конкретных слов в переносном смысле. Все это с несомненностью свидетельствует об одном: Пушкин безошибочно подбирал свои слова из единого, незыблемого внутреннего образа – идеи, у Батюшкова же такой незыблемой внутренней точки не было, а было лишь некоторое смутное пятно, и потому конкретное слово сплошь и рядом соскальзывало в отвлеченность или пустоту. По верному чутью он сумел разглядеть и поднял с улицы и огранил немало камней, но не узнал в них зиждительной воли; в стройное здание по образу своего духа сложил их уже Пушкин: вот мера – и граница его оригинальности.
То, что я сказал до сих пор, касается одного гнезда Пушкинского мышления и словоупотребления – его термодинамической психологии. Совершенно тот же результат мы получим при исследовании других подобных гнезд. Остановлюсь еще на двух. В статье «Явь и сон»[29] я разобрал многочисленные заявления Пушкина, рисующие противоположность между дневным, бодрственным состоянием души – и ее самопогруженностью, которую Пушкин определяет, как «забвение» или «сон души». Оказывается, что термин «забвение», именно в этом необычном смысле, употреблял уже Батюшков, притом с тем же знаком превосходства; уже он говорит: «в сладостном забвенье» (Мечта), как Пушкин многократно:
«В забвенье сладком ловит он», «В забвенье сладком близ друзей» и т. п. Он говорит:
Но ветров шум и моря колыханье
На вежды томное забвенье навели
Счастья
28
Сравн. у Пушкина – «Гольфстрем», с. 28–29 и passim.
29
Вопросы теории и психологии творчества. Т. 8. Харьков, 1923.