Этажи. Олег Савощик

чтобы с ними все было в порядке.

      – Но если с детьми все хорошо…

      – Доподлинно мы этого не знаем. Последствия Самосбора могут проявляться по-разному.

      – Но если будет все хорошо, то в чем проблема? Им нужна была помощь, работники не стали бы таким заниматься, ваши ликвидаторы тоже…

      – Я все понимаю. – Он примирительно поднял руки. – Видите ли, с одной стороны, спасителей надо представить к награде. С другой стороны, за нарушения подобного рода ставят к стенке. В любом случае данный инцидент не может остаться без внимания. Пока обойдемся средней мерой.

      Он показал на заваренный АВП. Работник уже закончил, даже успел сложить инструмент, и теперь ждал окончания нашего разговора, оставаясь сидеть в маске.

      Две недели. Четырнадцать суток паек можно будет получить только на обеденном часе в столовой. При трехразовом питании можно чувствовать себя сытым сутки. Двух порций едва хватает, чтобы восполнить силы. Как протянуть на одном тюбике рабочую смену и оставшийся день, я не представлял. Безработным придется еще хуже.

      – На этаже восемнадцать человек, дети опять же. Почему наказывают всех?

      – А то, дорогой товарищ, круговая порука. – Он подошел вплотную, похлопал меня по плечу. – Иногда, знаете ли, она мажет. Как копоть.

      Кожанка кивнул работнику и пошел к лестничной площадке.

      – Если вдруг будут мысли, кто лазил в шахту, наберите сами знаете куда, – бросил он на ходу. – Спросите Олега Главко.

      Оставшись один, я посмотрел на часы. Время ужина.

      – Сука!

      IV

      – Заходят как-то коммунист, капиталист и социалист в рюмочную…

      – Лёлик, помолчи, – резко оборвал Дима. – Дай подумать.

      Мы курили на подоконнике четвертого этажа и старались не замечать дурачка, копошившегося в углу.

      В чем разница между этим психом и теми, что отдают идиотские приказы? Один нюхает мусор, другой может расстрелять тебя за неповиновение. Мысли об отце снова захватили меня. Я почти ничего о нем не знал. Лишь то, что он погиб из-за очередного дурацкого приказа «сверху».

      Интересно, насколько сверху? Сколько лифтов нужно сменить, о сколько лестничных проемов стоптать ноги, чтобы встретить их? Тех, кто отдает приказы ликвидаторам, чекистам, дружине… Есть ли там хоть кто-нибудь?

      Одно я знал точно: однажды это место погубит не дефицит, голод и равнодушие. Не слизь и не жуткие твари из заброшенных коридоров. Даже не Самосбор. Это будут идиоты.

      С братом мы бежали от суматохи, которая воцарилась на шестом.

      – …Шесть тюбиков биоконцентрата, кило сухарей, четыре сухих брикета. – Полина пересчитывала наши скромные запасы. – Если разделить на троих, минимальными порциями, хватит на четыре дня максимум. Что делать дальше, я не знаю.

      Она замолчала, поставила точку. Помню, как смотрел на нее и ждал хоть слова. Обвинения в предстоящей голодовке? А может, мне хотелось услышать, что мы все сделали правильно, все не зря и того стоило? По лицу этой женщины никогда не возможно понять, гордится она тобой или упрекает.