Принеси мне их сердца. Сара Вулф

насчет этой ржавой рухляди? – Она указывает на меч, лежащий у меня на коленях. – Стражи порядка будут на каждом шагу – вряд ли тебе придется давать кому-то отпор. Физически, по крайней мере. Что касается высшего света, тут другая история.

      Я стискиваю рукоять.

      – Меч останется со мной.

      – Леди с мечом выглядит неплохо, – соглашается она. – Но с таким безобразным, как этот? Нет. Немыслимо. Выброси его, я куплю тебе новый в Ветрисе.

      – Я сказала нет.

      – Ты избавишься от этой уродливой вещи, или я буду…

      – Я готова на что угодно. Носить любое платье, соблазнять любого принца. Но меч остается.

      – Хотя бы объясни, почему ты так настаиваешь на этом.

      Я плотнее прижимаю к себе лезвие.

      – Этот меч принадлежал моему отцу.

      Она молчит, а потом наконец вздыхает.

      – Прекрасно. Оставь себе эту ржавую железку. Если это спугнет принца, сама будешь извиняться перед ведьмами в загробной жизни.

      – Если обычный меч может отпугнуть его, – парирую я, – трудно представить его восторг от моего характера.

      Фишер подводит лошадей, чтобы снова запрячь их в экипаж. Они здоровые, откормленные. От запаха их теплой плоти мой рот наполняется слюной, но я отмахиваюсь от этого чувства. Нет. В Ветрисе будет тысяча лошадей – и я не могу смотреть на каждую как на фуршет. Словно прочитав мои мысли, И’шеннрия протягивает мне бумажный сверток.

      – Ешь побыстрее, – приказывает она. – Мы скоро отъезжаем, и я не хочу, чтобы ты разводила грязь в карете.

      Внутри свертка я нахожу сердце вепря.

      Похоже на его сердце, не так ли? – шипит голод. – Того мужчины, которого ты распотрошила.

      Залившись румянцем и отчаянно желая, чтобы он прошел, я поднимаю глаза на И’шеннрию и спрашиваю:

      – Как же я буду есть в Ветрисе?

      – Я буду снабжать тебя пищей, – отвечает она. – Незаметно, конечно. Ведьмы сказали, что сердце и печень насыщают тебя быстрее всего. Но они не сказали, как… – она сглатывает и судорожно вздыхает, снова заметно нервничая, но тут же берет себя в руки, – как часто тебе нужно есть?

      – Каждый час, – протяжно завываю я, – по тысяче младенческих сердец.

      На ее лицо набегает тень, и я тут же вспоминаю, что из-за нас она потеряла свою семью. Слишком больно. Слишком реально.

      – Простите. Иногда я шучу не подумав, и выходит ужасно. – Я быстро прочищаю горло. – Мы едим дважды в день. Утром и вечером. Скотину или дичь.

      – Не так уж сильно вы от нас отличаетесь, – шепчет она. – Очень хорошо. Я все устрою. Найду того, кому можно доверить доставку еды в твою комнату, где можно будет поесть, – она подавляет дрожь, – в уединении.

      Наконец все вопросы утрясены, и она возвращается в карету. Есть рядом с И’шеннрией слишком жестоко, особенно после моей идиотской болтовни, поэтому я ухожу с дороги и сажусь в высокой траве, укрывшись от чужих глаз. Закончив, споласкиваю пальцы в луже и возвращаюсь в карету. И’шеннрия старается не