Принеси мне их сердца. Сара Вулф

с ее стороны является уже то, что она согласилась оказаться в одной карете вместе с существом, убившим ее близких.

      И’шеннрия вздыхает.

      – Главное, что ты должна знать: мне необходимо послушание. Если не будешь делать то, что я говорю, все окажется напрасно.

      – Мне не очень… хорошо дается послушание.

      Мне наверняка привиделось, но, когда леди И’шеннрия отвечает, ее губы изгибаются в легкой сардонической улыбке:

      – Нас таких двое. – Она достает из-под сиденья и протягивает мне стеклянный сосуд. Поразительно искусная работа – бледно-лиловое стекло с гравировкой в виде свернувшейся кольцами змеи и россыпи звезд. – Сосуд. Для сердца принца. Пусть побудет у тебя, пока не придет время.

      Я вовсе не хотела его видеть, но вот он здесь, покоится в моих руках.

      – Сколько у меня времени? – хрипло спрашиваю я.

      – Его сердце нужно будет поместить в сосуд в течение часа, так сказали мне ведьмы.

      – Нет, я имею в виду… – Я сглатываю. – Сколько у меня времени на то, чтобы заполучить его сердце?

      – Весеннее Приветствие предполагает, что принц выберет невесту к Зеленалию – дню летнего равноденствия. А значит, у тебя примерно…

      – Две недели, – бормочу я. И’шеннрия кивает.

      – Затем, обручится он или нет, всех потенциальных невест отошлют домой. Для принца это Весеннее Приветствие последнее – три предыдущих он сорвал, и терпение короля на исходе. Поговаривают, что, если он и на этот раз не выберет невесту, король сам сделает это. – В ее взгляде сквозит усталость, а вокруг глаз внезапно проступают мелкие морщинки, выдающие возраст. – Очень может быть, что ты наш последний шанс.

      – И уж точно не лучший, – добавляю я дрожащим от напряжения голосом. Четырнадцать дней. За это время мне нужно вернуть свое сердце.

      – Надеюсь, ты понимаешь, как много поставлено на карту, – упорствует И’шеннрия. – Стоит тебе ошибиться, и война неизбежна. Если ты будешь поймана, не сомневаюсь, что люди найдут способ обвинить во всем ведьм и объявят войну.

      – Думаю, мертвую меня война будет заботить меньше всего.

      – Типичная Бессердечная, печешься только о себе, – насмешливо говорит она. – Если не справишься, каждый мужчина, женщина и ребенок в Каваносе будут вовлечены в…

      – Понимаю, – обрываю я. – Я осознаю, что люди умрут, ясно? И знаю, как это важно. Но если бы я не пошутила по этому поводу минуту назад, меня бы стошнило.

      Она ничего не отвечает, но молчание не затягивается. Все полдня езды от леса Ноктюрны до Ветриса леди заставляет меня запоминать семьи Второй и Первой крови (Химентелл, д’Малвейн, И’шеннрия, д’Голиев, Стилран, Прайзлесс), учит приветствовать их как равных (легким поклоном, но не слишком глубоко, держа за спиной лишь одну руку, а не обе). И подсказывает общие фразы, полезные, когда не знаешь, что сказать, – безвредные и вежливые. Леди интересуется устройством моего пищеварения, но ни одно из моих пояснений ее не воодушевляет: алкоголь и вода усваиваются легко, а вот все остальное выйдет