Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии. Николай Зайцев

цепи собаку, пропустила меня внутрь.

      В жарко натопленной хате стояло большое парящее корыто.

      Показав на него, Росица протарахтела длинную фразу, из которой я не понял ни слова.

      – Не спеши, говори медленно, не понимаю. Говори малко побвно. – Я с трудом подбирал слова. Ведунья повторила. Теперь медленнее.

      Ага, раздевайся, купайся, она уйдет.

      Скинул надавившие чужие сапоги, верхнюю одежду, медленно стал раздеваться. Она стояла и улыбалась. Не отворачивалась и когда остался в исподнем. Стянул через голову рубаху, вопросительно смотрел в ее черные глаза, Росица только бровь подняла.

      – Что смотришь?

      – Таких грязных не видела. – Но все-таки отвернулась.

      Скинув кальсоны, залез в корыто. Вода была слишком горячая, и я заголосил, но не встал, стерпел. Схватив ведро, Росица добавила холодной, вылив остатки мне на голову, чего-то пропела по-своему и зашлась смехом.

      – Чуть не сварила, ведьма, теперь веселишься?!

      Девка собрала мои вещи и, загадочно улыбаясь, вышла из хаты.

      В горячей ванне я понял, как устал. На ногах и бедрах свежие кровоподтеки. Что же с поручиком. Он падал гораздо чаще.

      Горячая вода разморила. Кое-как вылез, обтерся грубым, как дома, рядном, надел чужое исподнее, присел на лавку и…

      Безоружные солдаты бегали вокруг. Бегали и падали уже навсегда. Куда подевались ружья, сабли. Выглянув из-за палатки, увидел трех черкесов с винтовками наперевес. Штыки и зубы в страшном оскале блестели полированным металлом. Кинулся от них в надежде подобрать где-нибудь оружие. В полной тишине слышу только топот преследователей.

      Нырнул между двух палаток и оказался перед высоченным забором. Бежать некуда, а сзади по-хозяйски подходит воин в черном. Поднимает подвысь шашку. Кинусь под удар, не давая руке опуститься. Поскальзываюсь, падаю на колени. Свист шашки… И женский голос:

      – Вставай, воин.

      Глаза! Весь мир в этих глазах.

      – Пойдем, – женская рука обнимает за плечи. Тянет вверх. Как восхитительно она пахнет.

      Мы возле узкой деревянной кровати.

      – Ложись.

      – Не можно. Мы не венчаны. – Опять смех.

      – Спи. Завтра посватаешься.

      Последнее, что слышал – стук двери. До утра проспал без всяких сновидений. Мягкий тюфяк, теплая перина, с тех пор как покинул дом, так не спал.

      Проснулся на рассвете. Затопил потухшую печь. Белье мое сушилось на морозе. Идти в великоватых подштанниках по селу было невместно. Оставалась ждать хозяйку.

      Обстоятельно помолился и за здравие и за упокой.

      Дверь впустила хозяйку вместе с клубами пара.

      – Ой, студено! – с улыбкой подошла к нагревающейся печи.

      – Гладен[39]? – Гладен как волк, не признаваться же. Пожал плечами.

      Ох и улыбка, чего сельчане ее сторонятся. Огонь-девка!

      – Крове доене. – Понятно, корову нужно подоить. Мне-то что делать. Снял с плетня штаны, пристроил возле печки. Ивана проведать нужно.

      Пока я ел хлеб с медом, запивая

39

Гладен – голоден.