Кащеева цепь. Михаил Пришвин

учителя, из-за чего же совершается вся наша гимназическая пытка?

      – В бога они верят гораздо меньше, чем мы с тобой.

      – Тогда все обман?

      – Еще бы!

      – Я сам это подозревал. Но неужели и Козел не верит?

      – Козел очень умный, но он страшный трус и свои мысли закрещивает, он – мечтатель.

      – Что значит мечтатель?

      – А вот что: у тебя была мечта уплыть в Азию, ты взял и поплыл, ты не мечтатель, а он будет мечтать об Азии, но никогда в нее не поедет и жить будет совсем по-другому. Я слышал от одного настоящего ученого о нем: «Если бы и явилась та забытая страна, о которой он мечтает, так он бы ее возненавидел и стал бы мечтать оттуда о нашей гимназии».

      – Но ведь это гадко, – почему же ты говоришь, что он умный?

      – Я хочу сказать: он знающий и талантливый.

      – А умный, по-моему, – это и честный.

      – Еще бы.

      После этого разговора стало очень страшно; про это свое, что ему страшно, Алпатов ничего не сказал Несговорову, – как про это скажешь? Этот страх еще хуже, чем в лесу бывало: там догадываешься, а тут известно, что это старшие сговорились между собой и обманывают всех. Как тут жить среди обмана?

      Раз он идет из гимназии и слышит, говорят два мещанина:

      – Смотри!

      – Нет, ты смотри!

      – Господь тебя покарает!

      – А из тебя на том свете черт пирог испечет.

      Сразу блеснула мысль Алпатову, что они считаются маленькими в гимназии и их обманывают богом, а ведь эти мещане тоже маленькие, и мужики, и другие мужики соседней губернии, и так дальше, и еще дальше, – значит, их всех обманывают?

      «Кто же виноват в этом страшном преступлении?» – спросил он себя. Вспомнилось, как в раннем детстве, когда убили царя, говорили, что царь виноват, но где этот царь? как его достанешь?..

      «Козел виноват!» – сказал он себе.

      За Козлом были, конечно, и другие виноваты, но самый близкий, видимый, конечно, Козел-мечтатель.

      «Что же делать? как быть дальше?» – спросил он себя, входя к себе.

      – О мой милый мальчик, – сказала ему добрая Вильгельмина, – зачем, зачем ты остригся? Ты стал теперь такой умный.

      – Чем же это плохо быть умным?

      – Всему свое время, у тебя были такие красивые каштановые волосы, тебе надо бы танцевать, а ты по ночам книжки читаешь.

      И от доброй Вильгельмины Алпатову так показалось: хорошо это время, когда он хотел танцевать, и как хорошо казалось тогда узнать тайны, а вот узнал… и что теперь делать? В эту ночь в первый раз он узнал, что такое бессонница, долго провертелся на кровати и только под утро уснул.

      – Auf, auf! в гимназию! – звала его Вильгельмина. А он все лежал и лежал. Какая тут гимназия! Разве в гимназии дело? И ему захотелось хоть гадость какую-нибудь, но сделать сейчас же, немедленно… Вспомнилось, как в саду его братья выстраивались возле бани вместе с деревенскими мальчиками и занимались обыкновенным пороком, как и он тогда пробовал, но у него ничего не получалось. Теперь он тоже захотел это сделать, но опять