Гроза. Ангелина Алексеевна Мирошина

взглядами. Теперь же в одной руке он держал длинный трос, а в другой – кусок куриного мяса. Он подзывал свою рыжую подружку, махал веревкой и приманкой, но она почему-то отказывалась к нему идти. Мальчик нахмурился. Он же с ней играл, они же ладят, почему же тогда лайка не идет? Внезапно Ивана осенило. У собаки не было имени, вернее, ее старое мальчику не понравилось, да и лайка, едва заслышав его, бежала в противоположную от него сторону.

      Перед ним встал важнейший вопрос: как же будут звать его любимицу? "У каждого должно быть имя», – думал мальчик. Он внимательно осмотрел густую рыжую шубку лайки и ее умные раскосые глаза. Ни одна из знакомых ему собачьих кличек никак не увязывалась с дикой натурой этой яркой собаки. Молния, Пуля, Ракета, Шанель… Так звали собак, которых он встречал, когда гулял с матерью в городе. Все они были невероятно заносчивыми, прямо как их хозяева, ревниво охранявшие каждую шерстинку на их вычесанной шерсти, пропитавшейся шампунем и масками. Эти домашние любимцы вопреки мнению противников очеловечивания питомцев, были до смешного похожи на людей.

      Эта рыжая собака ничем не напоминала Ивану своего грязного хозяина-самодура. В ее крепких лапах, широких плечах и клиновидной, почти волчьей морде отражался лес, взявший в свои зеленые ладони таежные просторы. Собака смотрела на мальчика испытующе, не отводя взгляда. Вопреки рассказам Шурика о ее твердолобости и слабости ума она намеренно не откликалась на зов мальчика, проверяя его. Лайка быстро поняла, что ее отдают. Она не могла понять смысла человеческих слов, но с завидной точностью распознавала эмоциональное состояние беседующих. Перемены не пугали ее. Ее мокрый чуткий нос не мог больше переносить едкого перегара и трупного запаха, исходившего из-под неделями не мытой рубахи старого Шурика. Ее хозяин сам не замечал, когда какая-нибудь очередная инфекция поражала его тело. Однажды, когда рыжая была еще щенком, он по пьяни отрубил себе палец, когда колол дрова. Целую неделю Шурик пил, не просыхая, забывал кормить собаку, а в одну из ночей этот самый щенок съел его подгнивший обрубок, оторвав его от ладони.

      – Знаешь, сосед, а ведь это добротная собака, но нрав у нее никуда не годится! Я передумал, теперь я прошу за нее три бутылки водки! Не согласишься – подвешу ее на суку сегодня же, —довольно ухмыльнувшись, промычал Шурик. Перед его глазами начали бегать маленькие звездочки, прямо как в калейдоскопе. Он не заметил, что Владимир уже успел вернуться с бутылками «про запас».

      Иван вздрогнул, услышав эту фразу. Он изогнулся так, будто его только что огрели палкой прямо по спине. Он покосился на свиное рыло Шурика глазами злобной дикой кошки, готовой разорвать любого, кто обидит ее котят. Мальчик ревниво подбежал к оторопевшей собаке, схватил ее за густую шерсть на холке и увлек за собой. Она охотно последовала за маленьким человеком, проявившим решительность, которой ей так не хватало в слизняке Шурике. «Я дам тебе самое красивое имя, – решил для себя Иван. – Пусть оно поможет тебе стать счастливее, чем ты была раньше,